Андрей Ковалев - Гностические этюды

Фотограф Christophe Finot

Дизайнер обложки Андрей Николаевич Ковалев

Иллюстратор Андрей Николаевич Ковалев

© Андрей Ковалев, 2017

© Christophe Finot, фотографии, 2017

© Андрей Николаевич Ковалев, дизайн обложки, 2017

© Андрей Николаевич Ковалев, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-3536-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник небольших работ, объединенных общим подходом к темам. Содержание этюдов – анализ представлений II – XVI веков, выраженных в символической форме, об устройстве человека и мира. Гностицизм был системой представлений для посвященных, поэтому в работу вошли обзоры только скрытых представлений, сохранившихся в основном в графических и символических образах.

Первые два этюда – анализ средневековых рисунков, гравюр, систем символических представлений с позиции современной аналитической психологии. Третий – о том, как символика чисел и элементарные математические представления определили основную структуру Каббалы. Четвертый – о скрытом течении в многовековой страсти к поиску квадратуры круга, повлиявшем в позднем Средневековье на изменение формулировки древнегреческой задачи. Пятый – об эзотерических исканиях XVI века; о возможности существования связующей нити в виде астрономического явления между древнегреческими и средневековыми легендами, между Диоскурами и Христом. Шестой – какие представления, знания, передовые мысли и скрытые религиозные верования времен Кирилла и Мефодия определили начертание букв глаголицы. Последняя – о корнях алхимии, не психоаналитических, достаточно полно описанных в работах К. Г. Юнга, а об естественных, природных ее корнях, возможно, имеющих и друидическую предысторию.

Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся нераскрытыми тайнами европейской истории.

В начале нашей эры Александрия Египетская была котлом, в котором варилась похлебка из разнообразных учений и религий, поглощаемая людьми разных сословий и профессий, но объединенных одним недугом – жаждой знаний. Они собирались в группы по своим предпочтениям: Офиты (от древне-греч. ὄφις – «змея», «змей»), почитавшие змею, как символ высшего знания; Борбориты (от древне-греч. Βόρβορος – грязь, нечистоты) – неопифагорейцы, почитавшие число восемь, женщины которых были склонны к ритуальному поглощению спермы; Сифиане, почитавшие Сета, которого считали третьим сыном Адама и Евы, а Христа – его воплощением; Терапевты – еврейская община лекарей, пробующих новые методы лечения, в том числе и звуком (голосом), и держащих связь с кумранской общиной, и… кого только там не было, всех не упомянешь.

Можно впасть если не в ересь, то в тоску, заработать несварение желудка, если начать всего лишь перечислять и описывать плоды, скорее, бурной фантазии, чем работы мысли, членов этих групп, все эти Эоны, Демиургов, Архонты, Силы, … поэтому пропустим их и перейдем сразу к более-менее интересной части – реально содержательным основаниям синкретических учений «людей знания», как называли себя те, кого потом окрестят сектами гностиков. И здесь на первом месте стоит пифагореизм, с его учением о числе, как первооснове всех вещей, и в первую очередь – букв, как предельно символических абрисов этих вещей. Но, увы, эта часть учения Пифагора до нас не дошла и остается довольствоваться ее отражениями в различных осколках, в том числе и в христианских текстах. Так любимый ученик Христа – Иоанн, автор «Откровения» – выказывает себя истинным пифагорейцем, когда пишет о «числе зверя». Но поскольку эта часть учения была утеряна, то комментаторы обычно ограничиваются утверждением, что речь идет об указании или на Калигулу, или на Нерона, или на Домициана – римских императоров-гонителей-христиан. Но зато хорошо сохранилось и развилось учение Пифагора о четверице, как структурном основании всех сущностей и динамических явлений (см. «Тетраграмма Христа как символ человеческого предела»). Вторая содержательная часть – космогония, носившая эзотерический характер, стартующая с орфических гимнов, приписываемых Орфею – легендарному фракийцу XIV века до н. э. Анализ этих гимнов позволяет современным исследователям удревнить многие достижения и так древней астрономии до времен крито-минойской цивилизации (см. «След осенней кометы Галлея»). Третий источник – наиболее остающийся в тени – учение египетских жрецов, эзотерическая часть которого настолько потерялась, если не считать корпуса рукописей Гермеса Трисмегиста, что говорить о египетских корнях каких-либо скрытых построений можно лишь, если в этих построениях явно просматриваются контуры египетских пирамид (см. «Таро, как ожерелье из октаэдров»). Возможно существование и четвёртого источника – сакральное учение самого Христа, переданное немногим ученикам, среди которых была и Мария Магдалина.

Но в «гностических этюдах» об этих основаниях будет только необходимый минимум, обусловленный конкретикой обсуждаемой темы. Они так здесь названы, поскольку в них делается ударение на скрытых знаниях, сохранившихся в одиночных графических символах, в системах символов, в символических построениях, в аллегорических гравюрах и в простых гравюрах, где есть сокрытая часть.

Такими системами графических символов являются, в первую очередь, еврейский и греческий алфавиты и, следом, глаголица (см. «Глаголь глаголица что под небом водится»). И поэтому, при соответствующем анализе, неплохо знать хотя бы числовые значения букв, и какую нагрузку эти числа несли в пифагорействе и неопифагорействе. При этом надо учесть, что некоторые буквы во времена Пифагора и его учеников, при восьмеричном разбиении алфавита, имели другие цифровые значения, чем во времена становления христианства, уже при девятеричном разбиении.

Христианство времен утверждения символа веры выбрало (оставило) среди всех возможных вариантов только один – религию для народа, выраженную в трех синоптических евангелиях. Остальные христианские течения превратились в еретические секты. Хотя отцы Церкви отчасти удовлетворили свое внутреннее пифагорейство числом оставленных книг Нового Завета (27 = 3 3) и числом евангелий, последнее – в развитом, дифференцированном варианте (3+1). Это решение в рамках контекста того времени, возможно, было и правильным. Для народов, которые предстояло обратить в новую веру, вся эта эзотерика могла оказаться сплошной абракадаброй.

Кстати, слово «абракадабра» имеет гностические корни.