Юрий Ротенфельд - Философия, или Тень мудрости. Альтернативное толкование ранней греческой философии

У пифагорейцев еще нет полного размежевания физического и математического, хотя исходной парадигмой познания у них выступает «соотнесенное». Тогда как физика древних опиралась на другое сравнительное понятие – «противоположное».

И хотя Аристотель в целом относился к пифагорейцам критически, его информация о них дает нам богатый материал, на котором хорошо просматривается формирование философии из мифологии, а научного мышления из философского. Пифагорейцы превратили орфическое ритуальное очищение в научное занятие, в культ разума. И по мере того как пифагорейцы глубже представляли реальный мир, они понимали его как всеобщую гармонию. Поэтому древний пифагореизм нужно рассматривать как важнейшую страницу античной философии, особенно в той мере, в какой ему были свойственны зачатки научного мышления.

Вместе с тем, пифагорейское понимание гармонии как системы числовых отношений неполно, поскольку в нем не учитывается другой взгляд на реальность, т.е. позиция с которой осмысливали мир философы из Милета. Поэтому противоположности у пифагорейцев оказываются статичными, ибо заимствуются не из чувственно воспринимаемого мира, а из математических наук, но, как известно, замечает Аристотель, «математические предметы лишены движения».

Но даже в тех случаях, когда отношение противоположностей рассматривалось пифагорейцами правильно, т.е. с точки зрения идеи компенсации, все равно они видели в этом только уничтожение противоположностей в чем-то среднем, их равновесие. Выходит, что последователи Пифагора, так же как и последователи Фалеса не сумели нащупать причинно обусловленный переход от идеи компенсации, как наиболее элементарной формы самодвижения, к циклическому самодвижению, которое характеризуется соотношением в едином двух процессов: компенсации и декомпенсации. Таким образом, античные философы видели только часть процесса, а именно: переход противоположностей в состояние равновесия, что по времени занимает четвертую часть периода. Связать же ее с декомпенсацией, а тем более с целым периодом, т.е. с вращением тела по окружности или с колебанием его (положим струны) около положения равновесия – они не могли, несмотря на то, что периоды и отношения периодов, также как и отношения чисел, играли в учении пифагорейцев решающую роль.

И все же, несмотря на мистический характер и односторонность взглядов пифагорейская философия содействовала дальнейшему развитию обобщающей способности мышления. Если у Фалеса, который по существу был физиком, математика только еще выходила из практической науки, то Пифагор, первый превратил ее в умозрительную теоретическую дисциплину. Поэтому Пифагор является первым математиком в истинном смысле слова.

Проводя сравнение между двумя первыми философскими течениями можно увидеть между ними существенное различие: милетская школа изучала природу с физической точки зрения, тогда как пифагорейцы – с математических позиций. При этом физика имела дело с качественным и структурным многообразием мира, рассматривала его с позиции индуктивного метода. Она искала и находила в нем множество самых разнообразных свойств, доступных чувственному восприятию, которые осмысливались затем через понятие «противоположности». Тем самым признавалась не только изменчивость, процессуальность, непрерывность и релятивность действительности, но подразумевалось ее объективное существование. Все это характеризовало представителей милетской школы не только как диалектиков, но и как материалистов.

Иное дело позиция математиков. Имея дело с той же самой реальностью, они осмысливали ее с позиции соотнесенного посредством дискретных количественных понятий – чисел. Со временем, переработав вычислительную математику, они все качественное многообразие мира с его чувственным восприятием оттеснили на второй план. Приоритет отдавался структурным и количественным многообразиям. Знание стало до такой степени абстрактным, «чистым», что дошло до почти полного разрыва с реальностью. Тем самым был подготовлен переход к метафизическому и идеалистическому осмыслению реальности.

Плохо это или хорошо? Трудно сказать, поскольку с одной стороны был найден новый путь к осмыслению мира. С другой – отвергался уже известный. Тогда как полнота знания обусловлена не враждой, а единством методов, множественностью и полнотой точек зрения. В противном случае знание ограничено, неполно.

Так, на рубеже VII – VI вв. до н.э. с разрывом где-то в пятьдесят лет, возникли и на протяжении многих лет сосуществовали две противостоящие друг другу философские традиции: ионийская и италийская, в основаниях которых объективно лежали два взгляда на мир: с позиции промежуточного и с позиции полюсов, т.е. два метода познания: диалектика и метафизика (физика и математика).

И здесь же закладываются основы для двух главных философских направлений: материализма и идеализма. При этом еще раз заметим, что как одна, так и другая традиция, хотя и с разных позиций, рассматривала одну и ту же реальность. Так с разных сторон на один и тот же предмет смотрят два человека. Первый видит одно, второй – другое. Но это расхождение во взглядах нисколько не предполагает ни ложности одного из них, ни самодостаточности. Напротив, очевидно, что эти взгляды равно достоверны и равно дополняют друг друга.

Короче говоря, милетская физика и пифагорейская математика есть признание одного и того же объекта – реальности с определенной точки зрения. И хотя одно восприятие отличается от другого, это не означает ложности ни одного из них. Предположение, будто только одна из представленных точек зрения может быть истинной – это укоренившееся в истории философии заблуждение. Целостная истина может быть получена только путем соединения альтернативных точек зрения. Долгое время философы довольствовались частными истинами, однако вся ее полнота заключается в единстве, дополнительности, прочном синтезе различных подходов.

Все это говорится к тому, чтобы четко отметить, что зарождение философии происходило в условиях разделения или раздвоения познания на два конкурирующих направления. Именно физики и математики, первыми разделили и «удвоили» мир. Более поздняя философия получила это раздвоение в наследство.

Не секрет, что всякое мышление формируется в противовес известной мысли, которую наш разум стремится превзойти. Не было исключением и намерение Пифагора превзойти физиков. Причем, если последователи Фалеса в своем стремлении превзойти последнего, имели с ним много общего, то мышление Пифагора и его последователей в корне отличалось от мышления философов милетской школы. У пифагорейцев было ясное понимание того факта, что ими обнаружена новая, подлинная реальность, которая может быть осмыслена посредством дискретных количественных понятий. Перед ними, таким образом, разворачивается новый тип мышления, обусловленный не только открытием нового взгляда на мир, но, видимо, и природными способностями человека воспринимать более обостренно именно дискретный мир, при относительной слепоте к непрерывному миру. Тогда как представителям милетской школы, напротив, давалось понимание того, что было не под силу первым.