Минас Кафатос - Ты – Космос. Как открыть в себе вселенную и почему это важно

Эйнштейн. Существуют две разные концепции природы Вселенной: мир как явление, зависящее от человечества, и мир как реальность, независимая от человеческого фактора.

Тагор от этого «или – или» отказывается.

Тагор. Когда наша Вселенная находится в гармонии с человеком вечным, мы видим в этом истину, чувствуем в этом красоту.

Эйнштейн. Это чисто человеческая концепция Вселенной.

Тагор. А другой и быть не может.

Тагор не создавал ни поэтическую фантазию, ни даже мистическую догму. Возможно, он был одет в ниспадающие одежды и носил длинную белую бородку мудреца, но в течение семидесяти лет он пытался смириться с научным взглядом на реальность и чувствовал, что может противостоять ему чем-то более глубоким и более близким к истине.

Тагор. Этот мир – человеческий… Кроме нас, мира нет. Это относительный мир, сама реальность которого зависит от нашего сознания.

Несомненно, Эйнштейн понимал смысл «человеческой Вселенной» Тагора, не высмеивал и не пытался развенчать его позицию. Но принять ее он тоже не мог. Оба немедленно начали пикироваться.

Эйнштейн. Значит, правда или красота не могут быть независимы от человека?

Тагор. Нет.

Эйнштейн. Не будь в мире людей, Аполлон Бельве-дерский [классическая статуя, хранится в Ватикане] уже не был бы прекрасным.

Тагор. Нет!

Эйнштейн. Я согласен с таким пониманием красоты, но не правды.

Тагор. Почему нет? Правда осознается через людей.

Эйнштейн. Я не могу доказать, что моя концепция верна, но такова моя религия.

Для Эйнштейна было удивительно скромным признать свою неспособность доказать, что истина не зависит от людей (этот постулат, конечно же, служит краеугольным камнем объективной науки). Люди не должны существовать, чтобы вода имела формулу H 2O или чтобы гравитация притягивала межзвездную пыль и создавала звезды. Используя тактичное слово «религия», Эйнштейн, на самом деле, сказал: «Я верую, что объективный мир реален, хотя и не могу доказать это».

Эта некогда знаменитая встреча двух великих умов сейчас в значительной степени забыта. Но поразительно то, что она стала пророчеством: возможность того, что Вселенная – человеческая, что самим своим существованием она зависит от нас, теперь четко видна. Фантастическое допущение, что мы – создатели реальности, уже не допущение. В конце концов, вера и неверие тоже созданы людьми.

Когда время и пространство начали искривляться, как провисшая веревка для белья, физики не поднимали массовой паники: то, что кривая разорвется, было еще невероятным – черные дыры, схлопывающие пространство и время, появились в картине мира потом. Блестящие уравнения были разработаны, чтобы реальность осталась нетронутой. То, что математика оказалась столь загадочной, позволяло не допускать широкую публику до некоторых очень тревожных идей. Но с открытием Большого взрыва все изменилось. В один миг время разделилось надвое, распалось на известное нам время, возникшее вместе с Большим взрывом, и на что-то еще – странное время, предвремя, не-время? – существовавшее за пределами нашей Вселенной.

Давайте последуем примеру Эйнштейна и посмотрим, способны ли мы визуализировать реальность за пределами нашей Вселенной. Удобства ради поставим вопрос так: «Что было до Большого взрыва?» Лучший способ визуализировать проблему – сесть в воображаемую машину времени, которая вернет нас примерно на 13,7 млрд лет в прошлое. Конечно, когда мы приблизимся во времени к невообразимому взрыву, создавшему Вселенную, машина времени окажется в большой опасности, ведь новорожденная Вселенная была настолько перегрета, что охладиться до слияния первых атомов у нее заняло тысячи лет. Но так как наша машина времени все-таки воображаемая, нетрудно представить, что она движется по перегретому пространству, не плавясь и не распадаясь на субатомные частицы.

«Приблизившись» в воображении к первым секундам Большого взрыва, мы почувствуем, что цель рядом. Если упоминаются «секунды», это уже означает, что время существует, и задача сводится к тому, чтобы «сбрить» секунды до миллионных, миллиардных и триллионных долей секунды. Человеческий мозг не оперирует столь малыми величинами, но давайте предположим, что у нас есть бортовой компьютер, который может объяснить в человеческих терминах, что такое триллионная доля секунды. В конце концов, мы доберемся до наименьшей единицы времени (и пространства), которую только сможем себе представить. Знаменитые строки Уильяма Блейка: «Вместить в ладони бесконечность и в миге мимолетном вечность» становятся явью, хотя миг здесь очень, даже слишком, долгий. Именно в этот момент, когда космос делается бесконечно маленьким, наш бортовой компьютер сходит с ума. Неожиданно, но вычислять теперь нечему и нечего.

Вся наша система координат сходит на нет. Нет ни материи, ни энергии, есть только вертящийся хаос, и в этом хаосе нет правил, которые называются законами природы. А если нет правил, то и время распадается само собой. Капитан нашей машины времени обращается к пассажирам, чтобы объяснить им масштаб проблемы, но, к сожалению, не может объяснить – по нескольким причинам. Если время схлопывается, с понятиями «до» и «после» происходит то же самое. Так что для капитана мы уже не покидали Землю в определенное время и не отправлялись во времена Большого взрыва. События перепутываются самым невообразимым образом. Пассажиры даже не могут кричать: «Выпустите меня отсюда!» – потому что пространство тоже растворилось вместе с понятиями «здесь» и «не здесь».

Это разрушение на пороге создания – реально, даже если машины времени у нас нет. Независимо от того, насколько усердно вы работаете над этим, независимо от того, насколько прекрасны слои времени, которые вы «сбриваете», порог невозможно пересечь – по крайней мере, обычными способами. Для вас очевидно, что Большой взрыв произошел повсюду, а не в некоем месте, куда мы могли бы отправиться. Поэтому вариантов остается два: либо на вопрос «Что было до Большого взрыва?» невозможно ответить, либо для ответа понадобятся какие-то новые, экстраординарные средства. Ясно только одно: время и пространство не зарождались во времени и пространстве. Источник у них другой – экстраординарный, что, к счастью для нас, означает: экстраординарные ответы не так уж и неуместны – они необходимы. Запомним же это – и начнем играть в космические загадки.