Алексей Чадаев - Путин. Его идеология

Уже в послании 2003 года – в виде идеи удвоения ВВП – начинается отказ от стабильности. Парадоксально, но на самом деле функция лозунга удвоения ВВП [4] В.В. Путин. Послание-2004. См. стр. 153–154 не сводилась к задаче его удвоить. Этот лозунг должен был приучить общество к возможности постановки идеологической задачи со сравнительно долгосрочной перспективой. В этом смысле революционно само появление Путина в роли внешнего агента, который может ставить системе задачи. Это несовместимо со стабильностью: для осуществления которой государство само гарантирует отсутствие агентов-реформаторов.

После кризиса 2003 года государство претендует на возвращение мобилизационной функции. В послании 2004 года Путин много говорит об экономике, показывая целью развития экономики повышение качества жизни (образование, медицина, недвижимость, жилье и т. д.). [5] В.В. Путин. Послание-2004. См. стр. 155–156 Фактически послание 2005 года развивает ту же тему качества жизни. Если в 2004-м президент ставит экономические задачи, то в 2005-м показывает политические цели, которые призваны обеспечить решение этих задач. Путин в этих посланиях аномально нормальный президент, испытывающий острый дефицит «властной сумасшедшинки». В этом и его сила, и слабость. По Путину, главная задача власти состоит в обеспечении растущего благосостояния населения. Экономические задачи, которые он ставит, инструментальны. В отличие от адептов «экономизма» Кудрина и Илларионова Путин заинтересован не столько в том, чтобы создавать условия для развития экономики сколько в том, чтобы результатом экономического развития стало изменение параметров качества жизни – эти параметры и являются для него основной шкалой. Его, по большому счету, очень мало интересуют детали хозяйственного устройства и макроэкономические показатели. Они для Путина – та машинерия, по отношению к которой он ведет себя как «пользователь», а не как «механик». Уровень инфляции, реальный курс рубля, сальдо торгового баланса, фондовые индексы и т. п. – это показатели, важные для специальных подотчетных людей, но абсолютно вторичные по сравнению с другими, социоэкономическими индикаторами – вроде уровня зарплат, качества медицинского обслуживания, доступности жилья, конкурентоспособности образования и т. п. Не споря с экономическим либерализмом, он не концентрируется только лишь на создании условий экономической деятельности. В послании 2004 года ясно видно, что цель либерального экономического развития – европейский стандарт качества жизни. Уже исходя из этой позиции и предъявляются требования к либеральной экономике: результат, который она дает на выходе, для него важнее особенностей ее внутреннего устройства.

По Путину, главная задача власти состоит в обеспечении растущего благосостояния населения.

Но одного пользовательского подхода недостаточно: Путин управляет машиной, которая сегодня почти ничего, кроме узкого набора функций, не умеет делать. В частности, она не умеет делать инфраструктурные вложения. Сложно себе представить, чтобы нынешняя система поставила себе задачу построить новый город, хотя бы на сто тысяч человек. В России сейчас нет такой инстанции, государственной или частной, которая могла бы сказать: «Здесь нужен город на полмиллиона человек». Да что там – хотя бы на десять тысяч! Логика нашей системы запрещает подобное. Проблема даже не в том, что государство или само для этого должно быть мощнейшим экономическим субъектом, или допускать (удерживая при этом целостность всей остальной системы) существование частных субъектов такой силы, чтобы они могли ставить и решать задачи подобного масштаба. Проблема в том, что любой такой проект затрагивает – и моментально приводит в движение десятки и сотни разнообразных интересов, и хрупкий баланс «стабильности» моментально рушится.

Прямая критика (а не просто отмена) лозунга стабильности, которая прозвучала в послании 2005 года, дает власти мандат на радикальные изменения. [6] В.В. Путин. Послание-2005. См. стр. 192–193 Она означает буквально, что разрешены революции и контрреволюции. Путин сказал: «Политика стабилизации фактически была политикой реагирования на накопленные проблемы. Эта политика в целом оправдала себя. Но к настоящему времени себя уже исчерпала». И далее: «Особенностью последнего времени стало то, что наша недобросовестная часть бюрократии как федеральной, так и местной – научилась потреблять достигнутую стабильность в своих корыстных интересах, стала использовать появившиеся у нас наконец благополучные условия и появившийся шанс для роста не общественного, а собственного благосостояния».

Изменение риторики в данном случае означает приход в политику новых смыслов. За идеей борьбы с бюрократией стоит отказ Путина от роли президента бюрократии. Бюрократия – каста выигравших, которые тем или иным способом, лучше или хуже, сумели поучаствовать в переделе собственности, увеличить собственное благосостояние во время ельцинских реформ или путинской стабильности. Стабильность существующего режима долгое время держалась на хрупком балансе этих двух групп: группы «победителей 93-го» и группы «победителей 99-го». Сейчас Путин пытается разрушить этот баланс.

Политика стабилизации фактически была политикой реагирования на накопленные проблемы.

Что послужило причиной отказа Путина от доктрины стабильности? С одной стороны, провозглашая ее, он делал именно то, чего от него ждали как от президента. С другой стороны, стабильность оправдывала себя: люди стали лучше жить. При этом повышение уровня жизни населения не было напрямую связано ни с увеличением социальных расходов, ни с ростом цен на нефть, ни с повышением числа наличных расчетов, т. е. возвращения денег в экономику. Это не было простым распределением по стране денег, получаемых извне, хотя вся политика последних пяти лет была борьбой за их перераспределение как можно дальше от собственно вентиля. Напротив, улучшение жизни населения вызвало рост практически во всех секторах национальной экономики. Некоторым образом политика стабильности сама по себе дала людям работу в силу того, что появились новые запросы и, соответственно, новые сферы деятельности, усложнив картину национальной экономики.

Проблема «роста благосостояния» состоит в том, что за улучшением качества жизни людей не стоит никакой другой цели. Это ошибка, потому что с точки зрения социального здоровья повышение качества жизни имеет смысл и оправданно только тогда, когда является наградой за что-то другое. Продуктивным является убеждение, что хорошая жизнь является наградой за заслуги, труд и т. п. Политика, предполагающая, что качество жизни должно повышаться вне зависимости от прилагаемых к этому усилий, паразитическая. Поэтому катастрофа стабильности есть катастрофа тотального паразитизма. Провозглашая доктрину стабильности, государство законсервировало ситуацию, которая позволила развиваться невероятному количеству внешних и внутренних паразитов (с одной стороны кордона, это «братские» режимы, торговавшие дружбой, а с другой – олигархи и бюрократы).