Коллектив авторов - Российский либерализм: идеи и люди

Однако все кавелинские призывы к труду, к нравственности, к насаждению грамотности словно повисали в воздухе, не получая особого общественного резонанса в стране, раздираемой самодержавным охранительством с одной стороны и радикальной революционностью – с другой.

Скончался К. Д. Кавелин 3 мая 1885 года. Он был похоронен на петербургском Волковом кладбище рядом с другом своей юности Тургеневым. Его провожали в последний путь как одного из выдающихся мыслителей своего времени. «Учителю Права и Правды» – так было написано на серебряном венке, возложенном на могилу его учениками.

Борис Николаевич Чичерин родился 26 мая 1828 года в семье крупного тамбовского помещика. Получив хорошее домашнее воспитание, он по достижении шестнадцати лет отправился в Москву готовиться к поступлению в университет. Его репетитором согласился быть профессор Т. Н. Грановский. Семь месяцев подготовки в университет, наполненные лекциями-беседами с наставником и общением с кругом близкой ему московской профессуры, стали, по воспоминаниям самого Чичерина, решающими в становлении его западнических воззрений. Он выбрал юридический факультет, где ему довелось слушать лекции того же Грановского, С. М. Соловьева, К. Д. Кавелина, П. Г. Редкина и других известных профессоров. Среди них Чичерин особо выделял своего первого учителя, считая себя обязанным Грановскому «большею половиною своего духовного развития». В ту пору умами историков и юристов владел Гегель, и на Чичерина сильно повлияла гегелевская философия, ставшая одним из основных факторов формирования его мировоззрения.

По окончании университета в 1849 году Чичерин решает посвятить себя научной деятельности. Успешно сдав магистерские экзамены, он уже в 1853 году представил диссертацию «Областные учреждения в России в XVII веке». Но защитить ее Чичерину удалось лишь после смерти Николая I, поскольку изображение молодым соискателем государственных порядков допетровской Руси было тогда расценено как излишне критическое и не соответствовавшее официальным канонам.

Идейная атмосфера, в духе которой воспитывалась вся образованная элита николаевской России, была двойственной. Утверждение представления об особом пути исторического развития России не исключало признания необходимости ее обновления на основе западных образцов в военной, дипломатической, социально-экономической и культурной областях. Но результаты крымской схватки с «англо-французами» дали явный перевес идеям европеизма. И Чичерин вместе с К. Д. Кавелиным принял самое активное участие в создании рукописной литературы, ставшей на известное время главным способом выражения либеральных идей, быстро расходившейся по рукам, а подчас печатавшейся за границей – в особенности у Герцена в «Голосах из России». Вскоре подошло время и для либеральных выступлений в русской подцензурной печати. И западники, и славянофилы получили возможность основать свои периодические издания и в них публично отстаивать идеи реформ, параллельно полемизируя друг с другом. Споры развернулись и среди русских европеистов…

Наиболее популярным органом либерального направления стал «Русский вестник», издававшийся с 1856 года М. Н. Катковым и П. М. Леонтьевым. Политическая публицистика этого журнала строилась в основном на поучительной для послениколаевской России антитезе негативного опыта Франции периода авторитарной империи Наполеона III и позитивных уроков викторианской Англии. Непрерывное чередование во Франции с конца XVIII века революций, диктатур и шатких конституционных режимов вынуждало некоторых либеральных публицистов задаваться в 1858 году рядом недоуменных вопросов: «Способна ли вообще французская нация к политической свободе?.. Не совершила ли уже Франция всего круга своего развития, не угрожает ли ей судьба южноамериканских республик, не предстоит ли ей в будущем переходить постоянно от анархии к диктатуре, от господства масс к военному деспотизму?» Перспективы политического развития Франции и в дальнейшем вызывали серьезные сомнения в русских либеральных кругах, чему давали повод поражение Франции в войне с Пруссией и наступившие вслед за этим «междоусобица, анархия и слабосилие». Тогда-то один из виднейших представителей либерального крыла высшей бюрократии – экс-министр народного просвещения А. В. Головнин сформулировал аналогичный вопрос: «Неужели Франции предстоит судьба Мексики или Южно-Американских республик, где в течение сорока лет пребывает пятнадцать правительств и где царствует полная анархия, и от того невозможны ни умственное, ни материальное развитие?»

Но среди сторонников реформ в России высказывались и другие мнения насчет восприятия французского опыта. В 50-е годы XIX века до падения бонапартистского режима было еще далеко. Наоборот, то было время экономического подъема и внешнеполитических успехов Второй империи, а проведение Великих реформ совпало с началом серьезной трансформации внутренней политики Наполеона III – с переходом от авторитарной к либеральной империи. Именно Чичерин в серии статей, опубликованных в 1856–1858 годах, предпринял смелую попытку извлечения из французского опыта позитивных уроков назревшим в России большим реформам.

Во-первых, это был вывод о закономерности революций в тех случаях, когда сама власть оказывалась не на высоте в решении встававших перед ней исторических задач. Во-вторых, указание на возможность предотвращения подобных исходов своевременными и отвечающими потребностям того или иного исторического момента реформами. В-третьих, устанавливался «хронометраж» преобразований и подчеркивалось, что политическая свобода, как цель, не стоит в повестке дня развития тогдашней России, а главная задача – обеспечение гражданских прав, отмена крепостной зависимости крестьян. В-четвертых, особый акцент был сделан на активной роли сильной, централизованной власти в процессе продвижения общества к свободе и благоденствию, на преемственности задач, которые решали с разным успехом старый абсолютистский порядок и послереволюционные бонапартистские режимы. Королевская власть порицалась за слабость и непоследовательность, а оба Наполеона выступали у Чичерина в роли демиургов исторического прогресса. И хотя сам Борис Николаевич неоднократно разъяснял, что он вовсе не поклонник наполеоновских порядков и считает их «только временным неустройством не приготовленной к управлению демократии», ход его мысли в культурных кругах России был близок не всем.