Дарья Асламова - Сорвать заговор Сионских мудрецов

Есть реальная альтернатива обеим болезням, и Сцилле национализма, и Харибде вездесущей неукорененности, и это – любовь к конкретному региону или деревне. Любовь Фолкнера к Йокнапатофе и Барта – к штату Мэриленд, одержимость Джойса Дублином, и страсть Ролана к Бургундии, помещенная в центр мира Флоренция Боттичелли и Данте дают нам ключ к пониманию универсальной человеческой природы: местное содержание на самом деле существует, в противоположность абстрактному обобщению.

Лидеры сионистов с их дешевым софизмом имели обыкновение заявлять, что «нет никакого палестинского народа». Как и в любом софизме, в этом есть доля правды, но не вся правда. Палестинцы были настолько наполнены богатым местным содержанием, что не имели никакой нужды в национализме человека без корней. Палестинцы – дети своих деревень; для них Джифна и Тайба, Насра и Бирам незаменимы. Мы получим представление об этой концепции, вспомнив мемориальную дощечку на кресте: «Иисус из Назарета».

Это лишь одно из того, чему мы могли бы научиться у палестинцев. Любовь к нашим территориальным общинам, деревням и городам, к их людям – вместо помпезной идеи о нации и государстве. В американском контексте это означает приоритет прав штатов, а не федеральных властей, приоритет графств перед властью штата; приоритет деревням, а не графству. Конструктивные идеи можно позаимствовать в Швейцарии: вы не можете иммигрировать в Швейцарию вообще, – вас должен принять один из кантонов. Это справедливо: если богатые либералы или неоконы поддерживают неограниченную иммиграцию, пусть расселяют иммигрантов в своем районе, в качестве соседей. Предполагаю, что это остановило бы иммиграцию почти полностью.

Местное содержание существует фактически, в противоположность абстрактному понятию «нация». Оно также обеспечивает безопасность и защиту против отчуждающей и унифицирующей чумы Глобализации. Я согласен с критиками национализма и национального государства: национализм потерпел полную неудачу повсюду, от Италии до Японии, от Сербии до Израиля. Это изобретение XIX века было гойской имитацией еврейского самообожания. Оно пролило реки крови, создало подобные мафии структуры, подавило свободы и спровоцировало яростную междоусобицу. Но какова альтернатива? Может быть, мамонское универсальное супергосударство, воcстающее сегодня на основе Pax Americana? Может быть, это подражание еврейской стратегии потерявшими свои корни национальными группами в мультикультурном обществе? Нет, альтернатива лежит в неповторимом характере наших деревень и городов. Власть следует передать вниз, на уровень местных общин. На этом уровне нет места бюрократии и манипулятивной «демократии». Это спасет простых людей от диктатуры хитрых экспертов и богатых магнатов [6] Эту идею поддерживал Бакунин, заклятый враг бюрократии, и ее же прекрасно обосновал В.И. Ленин в своей лучшей книге «Государство и революция». . Мы должны учиться у наших палестинских братьев любить наши деревни и города, и сделать их такими же уникальными, как Джифна и Флоренция. Нельзя быть истинным патриотом своей земли, если не любишь свой город. Не напрасно Улисс так стремился в свою собственную Итаку, а не в Грецию.

Многие честные люди осуждают сионизм и сравнивает его с колониализмом или с немецким национал-социализмом. Безусловно, праксис сионизма разорил прекрасную землю Палестины и способствовал концентрации власти в руках лидеров еврейских шовинистов в Америке и повсюду. Однако у сионизма имелась «уважительная причина», хотя, увы! – неприличная в эпоху политкорректности. Позвольте нам смело заявить о ней. Сионизм и антисемитизм не только поддерживали и питали друг друга, как привыкли говорить антисионисты. Ранние сионисты полагали, что некоторые специфически еврейские качества следует искоренить, лучше всего – перевоспитанием евреев в суровых условиях Палестины или Уганды. Сионисты назвали традиционную еврейскую ментальность словом «галутиют» (от слова «галут», Рассеянье), что можно перевести как «особенности Диаспоры», и считали ее производной от жизни в Рассеянии, но она была в основном идентична «еврейству», как это определяли антисемиты.

Недавно остроумный американо-еврейский антисионист Ленни Бреннер прокомментировал письмо Хаима Вейцмана, написанное в 1914 году. Вейцман, ведущий сионист своего времени и первый президент Израиля, пишет о своей беседе с лордом Бальфуром (автором Бальфурской Декларации), в которой тот доверительно признался ему, что «разделяет ряд антисемитских идей. <���Вейцман> ответил ему, что и сионисты согласны с культурными антисемитами». Бреннер торжествующе заключил, что «в переводе на простой английский, Бальфур поблагодарил Вейцмана за подтверждение его антисемитских воззрений».

Молодые читатели, привыкшие к самовосхваляющим еврейским сочинениям, могут отнестись к подобным фактам с недоверием, но первые сионисты относились сурово к евреям, которых они знали не понаслышке. Для них масса еврейских адвокатов, порнодилеров, торговцев валютой, активистов лоббирования, банкиров, медиа-лордов, магнатов недвижимости, либеральных журналистов была, по словам Вейцмана, «нежелательным деморализующим феноменом», или, иначе – «отбросами общества» (как резко выразился Давид Бен Гурион). Сионизм принял главную посылку антисемитизма, и предложил средство, перевоспитание по-маоистски в изолированной, удаленной сельской местности.

Однако История распорядилась иначе. После поражения национал-социализма и коммунизма «галутная еврейская ментальность» оказалось побеждающей стратегией на поклоняющемся Мамоне Западе. Те самые «отбросы общества», адвокаты и медиа-лорды заворожили Америку, и стали примером подражания для многих американцев, как евреев, так и не-евреев. Израильский сионизм потерял свой боевой дух, выродившись в военную диктатуру, и выживает сегодня только благодаря субсидиям взятой в заложники Америки. Однако, это не означает, что «антисемитские» обличители из ранних сионистов были совершенно не правы, поскольку мирской успех – не единственная мера вещей.

Одна черта еврейской (галутной) ментальности особенно удивительна и необычна. Когда российские еврейские пай-мальчики конца XIX века покинули тепличную жизнь еврейских местечек и оказались лицом к лицу с большим миром, они узнали об одном трагическом элементе еврейского существования: разрыве с природой. Евреи не проявляли интереса к природе; они не описывали ее в стихах или прозе, не рисовали ее, не имели с ней контакта; их не заботил ландшафт за пределами их местечка. Молодые люди чувствовали, что такое положение вещей следует изменить. Некоторые из них отправились в Аргентину, где барон Гирш пытался привязать евреев к земле. Другие основали колонии в Крыму или в Палестине.