Владимир Исаков - Мятеж против Ельцина. Команда по спасению СССР

Первоначально Б. Ельцин завел практику еженедельных встреч со своими заместителями и председателями палат. Это очень помогало в работе, позволяло снять массу текущих вопросов. Но постепенно эти встречи стали короткими, формальными, а затем и вовсе прекратились.

Разумеется, у меня как у председателя палаты был установлен с ним телефон прямой связи. Помощник председателя Верховного Совета Виктор Илюшин, опытный аппаратчик, разъяснил мне правила его эксплуатации: «Сначала звонишь по «вертушке» мне, узнаешь, кто у «шефа». И только после этого снимаешь трубку прямого телефона». То есть и по прямому телефону не всякий раз попадешь.

Оставались еще встречи на Президиуме Верховного Совета. Но Ельцин явно ими тяготился. Молчаливо слушал выступления, нетерпеливо посматривал на часы. Во всей его фигуре читалась мысль: «Ну, когда же вы, наконец, закончите?» Постепенно и Президиумы Верховного Совета стал вести за него Р. Хасбулатов.

То, что Ельцин – не сторонник «коллективного руководства», я знал и раньше. Но вот то, что он не умеет координировать работу коллективного органа, каким является Верховный Совет, было для меня открытием. Ельцин любил, чтобы обращались к нему лично. Еще лучше – конфиденциально. И совсем хорошо – секретно, тайно. Такой «информации» он доверял больше. Зная эту его слабость, подхалимы из его окружения даже самую обычную открытую информацию стремились оформить как «конфиденциальную». Тогда больше шансов, что заметит.

Будучи председателем палаты, отвечающей за социально-экономическую политику России, я столкнулся с тем, что в палату не поступает никакой правительственной документации. Обратился к руководителю аппарата. Тот развел руками: извините, вас нет в списке. Пришлось побеспокоить Бориса Николаевича. После этого стали приносить обычную «тассовку» да еще – сборники Госкомстата. Большего добиться так и не удалось. Борис Николаевич четко знал, кому что давать.

Как провинциал и человек в Москве новый, я решил встретиться с первыми лицами Союзного государства и даже наметил соответствующий план. А.А. Вешняков, мой заместитель, этот план энергично поддержал.

Первым в этом списке был Председатель Верховного Совета СССР А.И. Лукьянов. Анатолий Иванович принял меня с Вешняковым в своем кабинете в Кремле. Принесли чай с фирменными кремлевскими печеньицами – больше таких я нигде не видел. Разговор, насколько я помню, шел о перспективах Союзного договора и о тонкостях взаимоотношений союзных и автономных республик в этом процессе. Лукьянов проявил завидную эрудицию в истории этого вопроса, сказал, что специально изучал его по первоисточникам в кремлевском архиве. За 70 лет мы прошли полный круг и вернулись практически к тем же самым проблемам…

Очень доброжелательно встретил нас и председатель родственной палаты – Совета Союза – И.Д. Лаптев. Договорились о взаимном обмене информацией, документами палат. Буквально на следующий день у меня на столе лежали свежие бюллетени заседаний Совета Союза, законопроекты… соглашение действовало вплоть до распада Союзного парламента.

Осталась в памяти встреча с премьер-министром СССР Валентином Павловым. Он оказался человеком остроумным, с хорошим чувством юмора. Разговор как-то сразу пошел в доверительном тоне. Однако неприятно царапнула такая деталь: в тех местах, где разговор выходил на острые темы или нелицеприятные оценки, Павлов переходил на шепот, а отдельные фразы даже писал на бумажке. Как, выходит и здесь тоже?..

Во время разговора позвонил массивный белый телефон, стоящий в стороне от других. Павлов ответил: «Слушаю, Михаил Сергеевич!» – и по выражению его спины я понял, что пора уходить… К сожалению, не всех из моего списка удалось посетить, в частности, Ахромеева, Пуго… Жалею об этом до сих пор.

Во время этих встреч я невольно сравнивал союзных руководителей с российскими, с которыми приходилось часто общаться. Надо сказать, что общее впечатление было в пользу первых. По уровню образованности, эрудиции, культуры, понимания экономических и социальных проблем союзные руководители того времени были на голову выше российских.

Как я теперь понимаю, это и было одной из главных причин лютой неприязни российского руководства к «союзному центру» – обыкновенная человеческая зависть к тем, кто умнее, удачливее тебя, имеет большую власть и большие привилегии. Как им было приятно, наверное, видеть союзный «центр» униженным, поверженным в прах…

Торжество зависти… Может ли быть что-либо опаснее для общества, для государства, как безнаказанное торжество темных человеческих страстей? И думали ли те, кто свергал союзное руководство, что пройдет год-другой – и их подопрут свои, местные элиты, столь же жадные до власти и привилегий?..

Постепенно в Верховном Совете установился порядок, а точнее беспорядок, при котором невозможно определить происхождение документа, обнаружить ответственных за тот или иной вопрос. График работы сессии, утвержденный на Президиуме, мог быть перекроен задним числом до неузнаваемости. Состав официальной делегации – пересмотрен в «рабочем порядке» и т. д. Все это мешало наладить нормальный рабочий ритм, расхолаживало людей. Именно на этой почве у меня начали возникать разногласия с Б. Ельциным. Зашел к нему раз, другой. Затем написал докладную записку, черновик которой у меня по случайности сохранился:

«Уважаемый Борис Николаевич!

Обращаюсь к вам в связи с тем, что работа Верховного Совета РСФСР и его Президиума вызывает у меня все большую тревогу и озабоченность.

В нашей работе отсутствует четкая политическая линия, организация исполнения принятых решений, увеличивается разрыв между словом и делом. Заявив о суверенитете РСФСР, мы сделали преступно мало, чтобы наполнить свою декларацию конкретным содержанием.

В нарушение решений Съезда народных депутатов не решен вопрос о разграничении собственности с Союзом ССР. Заявляя о переходе имущества в руки республики, мы не создаем практического механизма управления этим имуществом. Недопустимо медленно и бессистемно решаются ключевые вопросы экономической реформы – демонополизация, приватизация и другие. Совместная рабочая группа Верховного Совета и Совета Министров, созданная для координации всей этой работы, практически прекратила свое существование.

В Верховном Совете РСФСР отсутствует нормальная рабочая обстановка. Серьезнейшие решения выносятся на заседание и голосуются практически без подготовки и проработки. В результате мы приняли незаконные решения, которые не сумеем реализовать (например, по газете «Советская Россия»). По многим принятым решениям уже сорваны сроки реализации.