Генри Киссинджер - Дипломатия

«Когда кто-то связан с кем-то еще многочисленными интересами и позитивными обязательствами в какой-то точке земного шара, то он почти наверняка будет действовать с другим согласованно по всем крупным вопросам, которые могут возникнуть на международном поприще. …Фактически достигнуто дружеское согласие с Германией. Оно не может не оказать воздействия на отношения Англии с другими державами Тройственного союза» [234] Стааль, барон, цитируется в: William L. Langer. The Diplomacy of Imperialism (Лангер Уильям Л. Дипломатия империализма ), 1st ed. (New York: Alfred A. Knopf, 1935), p. 7. .

Бисмарковский кошмар коалиций начинал превращаться в их череду, так как конец Договора перестраховки проложил путь для франко-русского альянса.

Германия считала, что Франция и Россия никогда не вступят в союз, поскольку России незачем воевать за Эльзас-Лотарингию, а Франции ни к чему браться за оружие из-за балканских славян. Однако выяснилось, что это одно из множества грубейших концептуальных заблуждений постбисмарковского руководства императорской Германии. Как только Германия безоговорочно встала на сторону Австрии, Франция и Россия на деле стали нуждаться друг в друге, как бы ни отличались их цели, поскольку ни одна из этих стран не смогла бы выполнить стоящие перед ними задачи стратегического характера, не победив вначале или хотя бы не ослабив Германию. Франции это требовалось потому, что Германия никогда бы не отдала Эльзас-Лотарингию без войны, а Россия знала, что ей ни за что не унаследовать славянские земли Австрийской империи, не победив Австрию, против чего Германия, как она дала ясно понять, будет сопротивляться, отказавшись возобновить Договор перестраховки. А у России не было шансов на успех в противостоянии Германии без помощи Франции.

В пределах года с момента отказа Германии возобновить «перестраховочный» договор Франция и Россия подписали договор о «сердечном согласии», об Антанте, обеспечивающий взаимную дипломатическую поддержку. Престарелый российский министр иностранных дел Гирс предупреждал, что это соглашение не разрешает фундаментальной проблемы, заключающейся в том, что Великобритания, а не Германия является принципиальным противником России. Отчаянно пытающаяся выйти из изоляции, которой ее предал Бисмарк, Франция согласилась добавить к франко-русскому соглашению статью, обязывающую Францию оказать России дипломатическую поддержку в случае какого-либо колониального конфликта с Великобританией.

Для французских руководителей эта антибританская статья представлялась небольшой входной платой для создания того, что потом обязательно должно было бы превратиться в антигерманскую коалицию. И впоследствии французские усилия будут направлены на превращение франко-русского соглашения в военный союз. Хотя русские националисты приветствовали подобный военный пакт, который ускорял расчленение Австрийской империи, русские традиционалисты чувствовали себя тревожно. Будущий преемник Гирса на посту министра иностранных дел граф Владимир Николаевич Ламсдорф пишет у себя в дневнике в начале февраля 1892 года:

«Они [французы] также готовятся забросать нас предложениями о заключении соглашения о совместных военных действиях на случай нападения третьей стороны. …Но зачем излишним рвением портить хорошую вещь? Нам нужны мир и покой с учетом тягот вызванного неурожаем голода, неудовлетворительного состояния наших финансов, незавершенности нашей программы вооружений, ужасного состояния нашей транспортной системы и, наконец, возобновления активности в лагере нигилистов» [235] Цититируется в: George F. Kennan. The Fateful Alliance: France, Russia and the Coming of the First World War (Кеннан Джордж Ф. Роковой альянс: Франция, Россия и наступление Первой мировой войны ). (New York: Pantheon, 1984), р. 147. .

В конце концов, французским руководителям удалось рассеять сомнения Ламсдорфа либо на него оказал давление сам царь. В 1894 году была подписана военная конвенция, согласно которой Франция соглашалась помочь России в случае нападения на Россию Германии или Австрии совместно с Германией. Россия поддержит Францию в случае нападения Германии или Германии совместно с Италией. Принимая во внимание то, что франко-русское соглашение 1891 года было дипломатическим инструментом и могло оправданно трактоваться как направленное против Великобритании так же, как и против Германии, единственным противником, упомянутым в военной конвенции, была Германия. То, что Джордж Кеннан позднее назовет «роковым альянсом» (франко-русская Антанта 1891 года, подкрепленная военной конвенцией 1894 года), знаменовало собой начало безудержной гонки Европы к войне.

Это было началом конца поддержания баланса сил. Баланс сил лучше всего работает, если в его основе лежит по меньшей мере одно из следующих условий. Первое условие, чтобы каждая страна имела возможность свободно объединяться с любым другим государством в зависимости от обстоятельств момента. На протяжении большей части XVIII века равновесие устанавливалось постоянно менявшимися союзами; точно так же обстояло дело во времена Бисмарка вплоть до 1890 года. Второе условие, когда при наличии постоянных союзов есть регулятор, следящий за тем, чтобы ни одна из существующих коалиций не получила преобладания, – подобная ситуация сложилась как раз после заключения франко-русского договора, когда Великобритания продолжала действовать в качестве регулятора и, по существу, ее обхаживали обе стороны. Третье условие, когда при наличии негибких союзов и отсутствии регулятора силы сцепления внутри союзов относительно слабы, так что по каждому конкретному поводу возможны либо компромиссы, либо перегруппировки в союзных отношениях.

Когда не действует ни одно из этих условий, дипломатия становится негибкой. Идет игра, ведущаяся с нулевым результатом, в которой любое достижение одной стороны воспринимается как проигрыш другой. Гонка вооружений и рост напряженности становятся неизбежны. Такова была ситуация во время холодной войны, и то же самое подразумевалось в Европе после того, как Великобритания присоединилась к франко-русскому союзу, тем самым сформировав Тройственное согласие, начавшее свою деятельность в 1908 году.

Но, в отличие от периода холодной войны, мировой порядок после 1891 года не сразу стал жестким после единичного вызова. Потребовалось 15 лет, прежде чем одно за другим были уничтожены все три составляющих элемента гибкости. После оформления Тройственного согласия перестало функционировать какое бы то ни было равновесие. Пробы сил стали правилом, а не исключением. Дипломатия как искусство компромисса прекратила свое существование. Выход событий из-под контроля в результате какого-либо кризиса стал всего лишь вопросом времени.