Генри Киссинджер - Дипломатия

На протяжении всего своего правления кайзер лучше всего начинал создавать кризисы, чем с ними справлялся. Драматические столкновения казались ему захватывающими, но ему не хватало нервов для продолжительной конфронтации. Вильгельм II и его советники были правы в своих оценках того, что Франция не готова воевать. Но, как выяснилось, не были готовы и они. Добиться им удалось только одного, а именно смещения французского министра иностранных дел Делькассе, что явилось лишь символической победой, потому что Делькассе вскоре вернулся в другом качестве, сохранив за собой важную роль в деле осуществления французской политики. Что касается самой сути спора, то германские руководители, не обладавшие на деле той самой смелостью, которой изобиловала их хвастливая риторика, позволили себе ограничиться конференцией, намеченной через полгода в испанском городе Альхесирасе. Когда страна угрожает войной, а затем отступает в пользу конференции, которая будет проведена в какой-то поздний срок, она автоматически снижает вероятность собственной угрозы. (Именно таким способом западные демократии разрядили через полвека Берлинский ультиматум Хрущева.)

Степень самоизоляции Германии наглядно проявилась в момент открытия Альхесирасской конференции в январе 1906 года. Эдвард Грей, министр иностранных дел Великобритании в новом правительстве от либеральной партии, предупредил германского посла в Лондоне по поводу того, что в случае войны Великобритания выступит на стороне Франции: «…в случае нападения на Францию Германии, возникающее из нашего Марокканского соглашения общественное мнение в Англии будет таким сильным, что не позволит ни одному британскому правительству оставаться нейтральным…» [251] Сэр Эдвард Грей сэру Ф. Берти, 31 января 1906 года, в: Viscount Grey. Twenty-Five Years, 1892–1916 (Грей, виконт. Двадцать пять лет, 1892–1916 годы ). (New York: Freferick A. Stokes Co., 1925), p. 76.

Излишняя эмоциональность немецкого руководства и неспособность определять долгосрочные цели превратили Альхесирас в дипломатический разгром их страны. Соединенные Штаты, Италия, Россия и Великобритания – все отказались встать на сторону Германии. Результатом первого Марокканского кризиса была полная противоположность тому, чего немецкие руководители стремились достичь. Вместо раскола Антанты, этот кризис привел к франко-британскому военному сотрудничеству и придал стимул к созданию англо-русской Антанты 1907 года.

После Альхесираса Великобритания пошла на военное сотрудничество с континентальной державой, чего она избегала столь долгое время. Начались консультации между командованием британского и французского ВМФ. Кабинет был не в своей тарелке из-за такого нового поворота событий. Грей писал Полю Камбону, французскому послу в Лондоне, пытаясь защитить свои ставки от риска:

«Мы договорились, что консультации между экспертами не рассматриваются и не должны рассматриваться как вовлеченность, обязывающая каждое из правительств к действию в обстоятельствах, которые еще не возникли и могут никогда не возникнуть…» [252] Сэр Эдвард Грей Камбону, французскому послу в Лондоне, 22 ноября 1912 года, в: Там же. С. 94–95.

Это была традиционная британская оговорка о том, что Лондон юридически не считает себя связанным конкретными обстоятельствами, при которых он был бы обязан принять военные меры. Франция проглотила эту подачку и передала ее на парламентский контроль, будучи убеждена, что штабные переговоры создадут некую новую реальность, независимо от юридических обязательств. В течение полутора десятилетий руководители Германии отказывались предоставить Великобритании такого рода люфт. Французам хватило политической прозорливости смириться с британской двойственностью и исходить из убежденности в том, что выработается моральный долг, который, если произойдет кризис, принесет успех.

С возникновением англо-франко-русского блока 1907 года в игре европейской дипломатии остались лишь две силы: Тройственное согласие и альянс между Германией и Австрией. Окружение Германии стало полным. Как и англо-французская Антанта, британское соглашение с Россией началось как колониальное соглашение. В течение ряда лет Великобритания и Россия медленно разрешали свои колониальные споры. Победа Японии над Россией в 1905 году успешно разрушила дальневосточные амбиции России. К лету 1907 года Великобритания вполне легко смогла предложить России щедрые условия в Афганистане и Персии, поделив Персию на три сферы влияния: русским отдали северный регион, центральный регион был объявлен нейтральным, а Великобритания оставила за собой контроль над южным. Афганистан вошел в британскую сферу влияния. Англо-русские отношения, которые 10 лет назад были омрачены спорами, затрагивавшими треть территории земного шара от Константинополя до Кореи, в итоге стали спокойными. Степень британской озабоченности Германией наглядно демонстрирует тот факт, что для обеспечения российского сотрудничества Великобритания была готова отказаться от решительного противодействия доступа России к Дарданеллам. Как заметил министр иностранных дел Грей, «добрые отношения с Россией означали, что от нашей давней политики закрытия для нее проливов и противодействия ей на каждой из конференций великих держав следует отказаться» [253] Цитируется в: Тэйлор. Борьба за главенство. С. 443. .

Некоторые историки [254] См., например, в: Paul Schroeder. World War I as Galloping Gertie: A Reply to Joachim Remack (Шредер Пол. Первая мировая война как Галопирующая Герти: ответ Иоахиму Ремарку ). Journal of Modern History, vol. 44 (1972), p. 328. утверждают, что фактически Антанта – Тройственное согласие представляют собой два неверно истолкованных колониальных соглашения и что Великобритания хотела защитить свою империю, а не окружать Германию. Однако существует классический документ, так называемый «Меморандум Кроу». Он не оставляет никаких разумных сомнений в том, что Великобритания сознательно вступила в Тройственное согласие, дабы положить конец тому, что она полагала германским стремлением к мировому господству. 1 января 1907 года сэр Айра Кроу, известный аналитик британского министерства иностранных дел, объяснил, почему, с его точки зрения, примирение с Германией невозможно, а согласие с Францией было единственно возможным вариантом. В «Меморандуме Кроу» присутствует такая высокая степень анализа, которой никогда не достигал ни один документ постбисмарковской Германии. Конфликт возник между стратегией и грубой силой – а до тех пор, пока существует огромный перевес в силе, чего нельзя было сказать о сложившейся ситуации, стратег имеет преимущество, потому что он может планировать свои действия, в то время как его противник вынужден импровизировать. Признавая существование крупных расхождений, имеющихся у Великобритании, как Францией, так и Россией, Кроу, тем не менее, оценил их как такие, по которым может быть достигнут компромисс, поскольку эти расхождения касаются поддающихся определению, а следовательно, ограниченных целей. Германскую же внешнюю политику угрожающей делало как раз отсутствие распознаваемого рационального начала, стоящего за бесконечными глобальными выпадами, которые простирались даже до таких столь отдаленных регионов, как Южная Африка, Марокко и Ближний Восток. В дополнение к этому германское стремление стать сильнейшей морской державой было «несовместимо с выживанием Британской империи».