Дмитрий Ростовский - Жития святых. Том 2 Февраль

Церковный историк Евагрий, [65]воспоминая об Исидоре, так говорит: «В царствование Феодосия [66]был в великой почести Исидор Пилусиотский; слава о нем, как о добродетельном и учительном муже, распространилась далеко и широко, и имя его прославлялось всеми устами. Трудами он так изнурял плоть свою, что жизнь его казалась всем жизнью ангельскою на земле. Он служил живым образцом монашеской жизни и богомыслия, и много писал весьма полезного в наставление другим».

Историк Никифор, [67]свидетельствуя о добродетельной жизни Исидора, говорит: «Божественный Исидор от юности своей столь много пролил пота в иноческих трудах и так умерщвлял плоть свою, согревая душу таинственными и высокими учениями, что всем казался ведущим в полном совершенстве евангельский образ жизни. Он был живым и одушевленным столпом иноческих уставов и Божественного видения и как бы самым высшим образцом теплейшего подражания и учения духовного. Исидор написал множество различных полезных наставлений. После него осталось до десяти тысяч посланий к различным лицам, исполненных божественной благодати и мудрости человеческой, в которых он изъясняет всё Божественное Писание, и исправляет нравы в людях».

Из этих свидетельств ясно видно, сколь великим угодником Божиим был преподобный Исидор. Хотя и не сохранилось подробно написанного его жития, но уже и кратких слов историков достаточно для того, чтобы видеть святость и мудрость его, ибо он был для всех образцом добродетельной жизни, и вселенную наполнил своими богомудрыми писаниями. Он явился великим защитником святого Иоанна Златоустого [68]несправедливо лишенного епископской кафедры и много писал к Феофилу, архиепископу Александрийскому и к императору Аркадию, [69]увещевая их оставить свое злое дело, и, хотя не достиг успеха, однако изобличил их злобу и неправду. А по преставлении Златоустого, письменно убедил святого Кирилла Александрийского, преемника Феофила, вписать имя Иоанна в церковные диптихи, [70]как великого исповедника, много пострадавшего за истину от злых людей.

Писал он и к Феодосию царю, наставляя его заботиться о церковном мире. И побудил его созвать третий Вселенский собор в Ефесе [71]против злочестивых еретиков; ибо сам он был великим ревнителем благочестия, являясь сильным противником еретиков, готовым страдать и умереть за православную веру, как это видно из его слов. В послании к одному хулителю Ферасию он говорит:

«Спрошу тебя, издевающегося над нами и показывающего себя нам столь остроумным и строгим судиею: если бы царь поставил тебя на городских стенах, приказав стеречь и защищать город, и ты бы увидел, что враг прокапывает и разрушает стену, дабы удобнее войти в город, – то ты не стал ли бы сопротивляться, с помощью всех орудий и оружий, препятствуя разорять стену и не пуская врагов; конечно, ты так стал бы делать, дабы защитить город и себя от врагов, и чтобы оказать верность и усердное повиновение царю. Не подобает ли и нам, которых Бог поставил в Церкви Своей учителями, крепко восстать против Ария, [72]не только ополчившегося бранью на стадо Христово, но и многих погубившего? Претерпеть всякое бедствие за сие дело я считаю за ничто, и ничего так не желаю, как перенести всякие беды за истинную веру».

Из сих слов святого ясно видна его ревность о благочестии; но из его посланий можно узнать и о других его добродетелях.

Девство, которого Исидор сам был строгий хранитель, он восхваляет преимущественно пред прочими добродетелями, называя его царицею, которую всякий почитать должен, хотя не унижает и супружества честнаго. В послании своем к Антонию схоластику он говорит: «Хранящих девство должно уподоблять солнцу, вдовствующих непорочно – луне, а живущих честно в супружестве – звездам, подобно тому, как и святой Апостол Павел говорит: «Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе» (1 Кор.15:41). Людей, увлекающихся светской наукой, он увещевает поучаться более добродетельной жизни, чем красноречию. В послании к некоему монаху Патриму он говорит: «я слышу о тебе, что ты имеешь большой ум и природные дарования, так что с усердием изучаешь риторское искусство, дабы стать красноречивым, но путь духовной жизни благополучно проходится только при совершении добрых дел, а не при помощи красноречия; посему, если ты желаешь получить бессмертную награду, то не заботься о красноречии, более попекись с усердием исполнять добрые дела».

Подобно сему Исидор пишет к епископу Аполлонию: «так как неприлично и не следует с принуждением привлекать к благочестию людей, созданных с свободной волею, не выражающих своего изволения и противящихся, то должно тебе озаботиться о том, чтобы просвещать пребывающих во тьме добрым наставлением, доброю жизнью и добрыми нравами».

Сей святой поучает также, что добродетельному человеку не следует гордиться своими добрыми делами, но должно смиренно о себе думать: «добродетельный в одной добродетели, – говорит он, – светлый венец имеет, а совершающий много добродетелей, но думающий о себе, что мало добра сделал, чрез такое смиренное мнение о себе будет иметь венец светлейший; при добродетелях самое помышление в себе о том, что мало сотворено, заслуживает не меньшей похвалы, чем самые (сотворенные) добродетели; но со всею истиною скажу: у кого сохраняется смиренное помышление, у того и добродетели бывают светлее, у кого же нет сего помышления, то и добродетели его светлые потемняются, а великие умаляются. Посему, кто желает, чтобы добродетели его были велики, пусть не считает их великими, и они окажутся на самом деле великими».

Поучая так других, преподобный Исидор сам прежде всех был исполнителем того, чему поучал. В сем он подражал Господу, Который прежде Сам исполнял, а потом уже поучал. Своими добрыми делами Исидор не гордился, но смиренномудрствовал; со смиренномудрием же соединял и целомудрие, как пару волов трудящихся, влекущих благий ярем Христов.

Целомудрие святого Исидора обнаруживается из послания к Палладию, епископу Еленопольскому, [73]в котором он много поучает блюстись со всею строгостью от собеседований с женщинами. «Если какие собеседования, – говорится в Писании, – и растлевают добрые нравы (1 Кор.15:33), то именно беседы с женщинами, хотя бы и приличные, потому что они могут растлить тайным образом внутреннего человека, посредством дурных помыслов, и хотя бы тело оставалось в чистоте, душа будет осквернена. Посему преподобный Исидор обращается с советом к сему епископу, имевшему обыкновение в устных беседах наставлять женщин полезному, – и похвалявшемуся, что не ощущает в себе никаких вожделений. «Избегай, – пишет он, – сколько можешь собеседований с женщинами, добрый муж! Ибо имеющим на себе сан священства надлежит быть святее и чище поселившихся в горах и пустынях. Первые имеют попечение и о себе и о народе, а последние – только о себе. Притом, первые поставлены на высоте такой чести, что все разведывают и разбирают их жизнь, а последние живут в пещерах, или врачуя свои раны, или изучая свои недостатки, а иные и соплетая себе венцы. Если же вынужден будешь свидеться с женщинами, то склони очи долу, и тех, к кому пришел, поучай иметь целомудренные взоры. И после краткой беседы, достаточной для утверждения и просвещения их душ, тотчас быстро уходи, чтобы продолжительное свидание не расслабило и не расстроило твоих сил, и, овладев тобой, как грозным и величавым львом, не остригло гривы, которая льва действительно делает львом и охраняет царственное его достоинство. Если же хочешь быть в почтении у женщин (а о сем в особенности должен заботиться духовный муж), то не имей с ними содружества, и тогда ты будешь у них в почести. Ибо тогда это наипаче делается возможным, когда всего менее сего ищем. Человеку обычно пренебрегать теми, которые ему услуживают, а благоговеть пред теми, которые не льстят. Всего же более сему недугу подвержена женская природа. Женщина, когда ей льстят, несносна; а всего более благоговеет и приходит в изумление пред теми, которые ведут себя с нею свободно и повелительно. Но ты говоришь, что имеешь продолжительные беседы с женщинами и не терпишь никакого вреда. Пусть будет и так. Но всякому известно, что вода камни протачивает, и капли дождевые, непрестанно падающие на них, пробивают их. Рассуди, что мягче воды, или водяных капель? однако их непрестанное действие преодолевает и естество. Если почти непреодолимое вещество преодолевается, – и от такой вещи, которая ничто по сравнению с ним, страждет и умаляется, то неужели воля человеческая, легко колеблемая, от продолжительного воздействия не будет побеждена и развращена?»