Сборник статей - Рассказы о путешествиях, паломничествах, миграциях в источниках Средних веков и раннего Нового времени. Материалы конференции

Парадоксальные на первый взгляд и создающие трудности для переписчиков, издателей и переводчиков саг случаи, когда плавание с островов, лежащих между Северным морем и Атланическим океаном (Британских, Оркнейских, Шетландских, Гебридских), в Исландию обозначается как плавание vestan um haf «морем с запада», послужат отправной точкой этого доклада. Речь в нем пойдет об отразившемся по преимуществу в исландских королевских сагах четырехчастном (общегерманском, возникшем задолго до заселения Исландии) делении «земного круга», где каждая четверть называется по соответствующей стране света (Северная часть включает Норвегию и Финнмарк, Восточная – все земли по берегам Балтийского моря и в глубине Восточной Европы, в том числе Древнюю Русь и Византию, Южная часть – это Дания, Саксония, Фландрия и Рим, Западная – Англия, Оркнейские и Шетландские острова, Франция, Испания и даже Африка), и перемещение в этом пространстве описывается в терминах цели, а не в соответствии с реальными показаниями компаса.

Далее будет показано, что эта картина мира была перенесена в IX в. в Исландию, которая в 965 г., в свою очередь, была решением Альтинга разделена на четверти, поименованные по странам света, каждой из которых были даны свои региональные полномочия. В «Книге об исландцах» Ари Мудрого одна из глав посвящена этому событию, поводом к которому послужила распря, случившаяся в северной части острова, между Тордом Ревуном и Оддом из Междуречья: на ближайшем к месту убийства тинге один из них заведомо не мог ждать объективного решения, тяжбу передали на Альтинг, но раньше чем дело было решено по закону, много было убитых с обеих сторон. Тогда Торд Ревун сказал речь со Скалы Закона о том, как плохо людям ездить на чужие тинги с жалобой на убийство или оскорбление. «Тогда земля была поделена на четверти, так что в каждой четверти стало по три тинга <���…>, и только в Четверти жителей севера их было четыре…».

И, наконец, речь в докладе пойдет о том, что сама Исландия оказалась «за пределами» того kringla heimsins , из которого прибыли первопоселенцы (из «прежнего» «земного круга» в Исландию плывут вовсе не vestr «на запад», как на другие острова в Атлантике, а за пределы этого «круга» – ut «прочь, вовне»), а ее жители создали свою собственную ориентационную систему, свой kringla heimsins, в котором Норвегия лежала уже не на севере, а на востоке, на западе же находились Гренландия и Винланд (Северная Америка). Рассказы о людях, приплывших в Исландию vestan um haf «морем с запада», похоже, базируются на очень древней устной традиции, сложившейся в то время, когда эти персонажи еще только покинули свои родные места на островах, носивших в прежней системе координат название Vestrlond «Западные земли», и когда в среде первопоселенцев (по преимуществу бывших норвежцев) на новом месте их общего обитания сложились рассказы об этих людях. На их новой родине это обозначение смысла не имело, противоречило всей системе ориентации в пространстве, но – на наше счастье – дошло до нас в виде редких реликтных оговорок в сагах, не исправленных и не уничтоженных теми, кто писал и переписывал эти саги. А ведь они легко могли это сделать, как произошло, допустим, в рукописи М «Саги о Людях с Лососьего берега», где во фразе flydi hann vestan um haf «бежал он с запада из-за моря» vestan «с запада» было позднее исправлено на vestr «на запад», или как поступил с той же фразой Херманн Палссон, заменив ее в переводе на he fled to Iceland «он бежал в Исландию».

С освоением и заселением Исландии не просто «расширились горизонты» древних скандинавов, но произошел, так сказать, «выход за горизонт», своеобразное «сотворение собственного мира», которое нашло очень яркое выражение в пространственной ориентации новых жителей небольшого острова, лежащего в северной части Атлантического океана. Удивительным образом древнескандинавские тексты донесли до нас всё это разнообразие пространственных представлений.

С.А. Иванов

(Высшая школа экономики)

Синодики – это весьма своеобразный жанр древне-русской литературы XV–XVIII вв., представляющий собой сборники непостоянного состава, основную часть которых образуют подборки рассказов о посмертной судьбе человека. Эти сюжеты почерпываются как из византийской агиографии, так и из западной литературы exempla, проникавшей в Московию через польское посредство.

Во многих древнерусских синодиках сохранилась «душеполезная повесть» о человеке, который предпринимает путешествие в Ад, чтобы спасти от вечных мучений свою мать. Повесть находится в десятках рукописей 1, но самая древняя из них – РНБ, Погодин N 1287, f.l78v-183r., относящаяся в XVI в. Единственное исследование, в котором сделана попытка отождествить источник нашей истории, приписывает его латинской традиции, 2однако ни в каких индексах европейских exempla подобный сюжет отыскать не удалось, да и выстроен он отнюдь не в стилистике exempla. Гораздо вероятнее, что славянский текст представляет собой перевод с греческого, однако все попытки найти его прототип среди известных на сегодняшний день византийских собраний душеполезных историй не дали никакого результата. По всей видимости, греческий оригинал не сохранился, хотя обнаруживающиеся в тексте сюжетные клише заставляют думать, что таковой существовал; тем самым, древнерусский текст оказывается единственной формой фиксации этой удивительной истории. Этот случай является уникальным для всей традиции синодиков: все остальные истории, которые мы в них находим, поддаются отождествлению с большей или меньшей легкостью.

Герой повести лишился матери, которая вела распутный образ жизни и оставила ему большое наследство. Он отдал все богатство на помин ее души, однако хотел проверить, возымел ли его шаг какие-либо последствия для ее посмертной судьбы. Герой является с этим вопросом к Иерусалимскому патриарху, но тот не в силах удовлетворить его любопытство и отправляет героя в Фиваиду и Скит, к тамошним старцам; впрочем, и они заявляют, что ответить на подобный вопрос не могут. Героя перенаправляют к самому дальнему отшельнику, живущему в 30 днях пути через пустыню. В принципе, подобный мотив «пересыпания» героя ко все более и более экзотичным помощникам хорошо известен в византийской «душеполезной» литературе 3, но вот дальнейшее развитие сюжета является совершенно оригинальным. Анахорет чертит вокруг героя круг на песке и велит ему не есть, не пить и беспрестанно молиться в течение семи дней. По истечении этого времени ему является картина Ада, оказывающегося бескрайним зловонным болотом, над поверхностью которого выныривают и вновь уходят в тину головы грешников. Среди них герой замечает и свою мать, которая в моменты выныривания молит его о помощи. Он хватает ее за волосы и начинает тащить из болота, однако в процессе этих усилий кисть его правой руки погружается в адскую тину. Наконец герой вытаскивает мать наружу, и ее немедленно препровождают в Рай. На следующий день пустынник отправляет героя обратно в мир, вызвав для этого облако, которое мгновенно доставляет его прямо домой. Единственная весьма отдаленная перекличка с подобным развитием сюжета находится в одной еще не опубликованной «душеполезной повести», где дочь видит адские мучения матери во сне, но при попытке вытащить ее из пламени лишь опаляет себе руки. 4Однако никаких случаев спасения из Ада нам не известно.