Леонид Гомберг - Добрая земля за Иорданом

Не подлежит сомнению, что Иов, которому принадлежат эти слова, был не понаслышке знаком с геологоразведкой и горнодобычей, а стало быть, мог принадлежать к «клану кузнецов»; многие детали его рассказа просто недоступны для человека со стороны.

Писатель Яков Кумок, сам в молодости геолог, автор эссе об Иове, пишет: «Серебро выдалбливали из жил каменными молотками, золото, по всей видимости, собирали в россыпях и переплавляли в слитки. То же самое производили с медью, а железо выламывали в расщелинах и оврагах. Потом глыбы подвергали обработке… Освещая себе путь факелом, а то и лучиной древний рудознатец протискивался между скалами, куда не проникают солнечные лучи… Рудознатцы «били штреки» – вертикальные или наклонные колодцы – и, спускаясь на люльках, «висели и зыбились», отбивали куски породы, складывали в корзины, а те уж на веревках поднимали наверх их товарищи» [33] Кумок Я. Величие из праха и пепла// Книга Иова; М.: Когелет, 1999, стр. 360 .

И эти воистину каторжные работы многие века определяли магистральную линию развития человеческой цивилизации!

Постепенное усовершенствование техники выплавки меди помогло значительно улучшить орудия производства. Медные мотыга и лопата позволили людям приступить к строительству оросительных каналов. Становление металлургии дало толчок к развитию ткацкого и гончарного производства. Усложнившиеся технологические процессы потребовали специализации. При этом технический прогресс значительно увеличил число жертв при вооруженных столкновениях. Металлическое оружие предопределяло военное преимущество тех, кто им обладал. Межплеменные столкновения превращаются в настоящие войны. Вот о таком, весьма нежелательном направлении развития истории человека повествует рассказ о потомках Каина, и особенно те стихи, где говорится о клане Лемеха.

Четвертая глава Книги Бытия заканчивается родословной Каина – так называемой кенитской генеалогией.

Вот она: (Адам) – Каин – Ханох – Ирад – Мехияэль – Метушаэль – Лемех (в ивритском, масоретском прочтении). По сути дела на этом перечислении разговор о первой родословной на земле исчерпан. Только о семейном клане Лемеха сообщаются некоторые важные подробности, но мы вернемся к ним позже.

Борис Берман дает следующую интерпретацию кенитской генеалогической линии:

Ханох означает «воспитывает», «обучает», «развивает»; время Ханоха – это эпоха просвещения в худшем смысле этого слова: «просвещенная» цивилизация, основанная на отчужденности человека от Бога, на бездуховном, автономном от Бога развитии;

Ирад – означает «горожанин», от слова «ир», в понятии «ирад» есть оттенок самоволия и упрямства; время Ирада – это эпоха порочной, самодовлеющей урбанизации всего человеческого бытия (по-видимому, речь идет о расцвете городской цивилизации, противостоящей первоначальной пастушеской идиллии, в реальности, конечно, не существовавшей);

Мехияэль – тот, в котором стерт Бог: эпоха тотальной урбанизации переросла в эпоху атеизма;

Метушаэль – призывающий народные массы, взывающий к толпе и побуждающий ее действовать; эпоха атеизма перерастает, таким образом, в эпоху взбаламученных народных толп, стихийных непродуктивных преобразований;

И, наконец, Лемех: время Лемеха – это эпоха несчастья, страха и насилия…

Впрочем, в Пятикнижии сказано лишь, что Лемех взял в жены двух женщин – Аду и Циллу. Ада родила двух сыновей – Иавала, «отца всех живущих в шатрах со стадами», и Иувала, «отца всех играющих на киноре и свиреле». Двое детей было и у Циллы: сын Тувал-Каин (иными словами, Тувал-кузнец), «шлифующий и кующий всякую медь и железо», и дочь Наама, о которой здесь ничего не сообщается, но из устной традиции известно, что эта женщина впоследствии стала женой знаменитого Ноя.

(Отметим, что в одной из первых, принципиальнейших легенд Пятикнижия наряду с важнейшими формами человеческой деятельности, такими как скотоводство и кузнечный промысел, стоит музыкальное творчество).

Далее приводится речение Лемеха, обращенное к своим женам, в котором вождь клана пытается объясниться в каких-то своих проступках, по-видимому, весьма серьезных… Согласно устной традиции, по роковому стечению обстоятельств Лемех убил своего пращура престарелого Каина, а затем и своего собственного сына Тувал-Каина. Узнав об этом, Ада и Цилла в ужасе отказываются от мужа. В словах Лемеха звучат угроза и оправдание одновременно. Торжественность момента подчеркивается неожиданным переходом повествования на поэтический язык – «высокий штиль».

Вот как передает этот монолог Борис Берман:

Берман разъясняет смысл слов Лемеха: «Пусть я убил и пращура, и сына, и кого угодно, – ну и что? Каин за то же самое наказан через семь поколений. Да еще Господь предупредил, чтоб никто не смел его тронуть. И это Каин, символ убийства, а я всего лишь Лемех. Мне, Лемеху, отмстится «семижды семь», то есть в столь отдаленные времена, что сейчас это не имеет значения. Лемех вызывающе демонстративно разрешает себе убийство. Безответственность Лемеха перед Богом дошла до степени цинизма».

Впрочем, в традиционном переводе смысл этого места заметно отличается от варианта, предложенного Борисом Берманом. Обычно слова Лемеха передают так: «…Мужа убил я за рану мне, и отрока за язву мне. Если Каин отмщен будет в семеро, то Лемех в семьдесят семь раз». В контексте сведений устной традиции эти слова можно понять следующим образом: «Да, я убил и мужа, и отрока за причиненный мне ущерб… Если уж Каин, убивший безвинного брата, по словам Господа, будет отмщен «в семеро», то за мою голову Он взыщет во много раз суровее…»

Очевидно, Лемех пытается уйти от возмездия, угрожая кому-то (вероятно, родственникам) кровной местью… Как бы там ни было, перед нами предстает еще один убийца в роде человеческом. И эта экстремальная модель поведения грозит стать рутинной, что, по-видимому, и случится в преддверии Потопа. Другой конспект сценария развития человечества представлен в пятой главе Бытия, в так называемой сифлянской генеалогии. Вот она: (Адам) – Шет – Энош – Кейнан – Маалальэль – Иеред – Ханох – Метушелах – Лемех… (в ивритском, масоретском прочтении).

Сын Лемеха Ной открывает собой новую эру духовной истории человечества, а потому, очевидно, речь здесь идет уже не столько о потомках Шета, сколько о предках Ноя. Складывается впечатление, что в обеих генеалогиях разыгрывается один и тот же сценарий, но в разных постановках. По сути дела вторая попытка основать человеческий род базируется на Эноше. Недаром люди порой называются в Пятикнижии не по имени Адама или Шета, а по имени Эноша – «эношим».