Ирина Пролейко - Валентин Михайлович Пролейко

Актуальность темы определялась в первую очередь расширением применения приемно-усилительных ламп в вычислительных и военных системах. Руководила моей дипломной работой Светлана Рычкова, жена секретаря парткома НИИ-311 Ростислава Рычкова.

Идея исследований была понятна. Основной причиной отказа ЭВП был катодно-подогревательный узел. <���…> В результате химических реакций в твердых растворах с участием металлов вольфрама, молибдена, никеля и окислов алюминия, бария, стронция и кальция при температурах 800–1200 °С в вакууме происходили сложные химические, электролитические и диффузионные процессы. Именно эта многокомпонентная термически напряженная конструкция, испытывающая, кроме того, градиентные термоудары в практически различных составах остаточных газов, чаще всего и выходила из строя – перегорал подогреватель. Иногда происходил отказ катода, он терял эмиссию, и электронный прибор переставал работать по этой причине. В общем катодно-подогревательный узел ЭВП был, как и сердце живого организма, самой его важной и самой критичной деталью (органом) прибора (организма). Он определял все процессы, преобразовывал энергию внешних источников и обеспечивал передачу преобразованных потоков; при этом прибор совершал почти интеллектуальный процесс преобразования информации.

И вот эта важнейшая деталь чаще всего переставала функционировать. Мне предстояло понять процессы в системе Mo-W-Al 2O 3-Ni и определить, почему подогреватель (от слова «подогреть») часто перегорает (от слова «гореть»). Существовало предположение о том, что при 1200 °С происходит диффузия молибдена и вольфрама в алунд, что меняет электропроводность и теплопроводность изолятора, а это в свою очередь приводит к деградации диэлектрических свойств алунда, изменению температурных полей, перегреву молибденовой проволоки, увеличению тока через нее, дальнейшему перегреву и перегоранию.

В 1955–56 годах, когда я делал дипломную работу, спектральный анализ еще не был достаточно развит <���…>. Был выбран изотопный анализ. Заготовки подогревателей отправлялись на облучение в Курчатовский институт. Облученные заготовки затем алундировались, монтировались в катод. Изготовленные лампы с испытываемыми катодными узлами работали на термотренировочных стендах различное количество часов, а затем в демонтированных деталях катодного узла при помощи счетчиков Гейгера определялось количество диффундированных молибдена и вольфрама.

Я подтвердил предположение о природе отказов катодно-подогревательного узла ЭВП.

Но вот обстановка в НИИ-311 сильно отличалась от заводской во время фрязинской практики. Здесь не торопились и не всегда появлялись на работе, мы с Эриком Ажажа были предоставлены сами себе, квалифицированно работали с изотопами и старались ходить на работу, так как мы с конца 1955 года были зачислены впервые в жизни официально ассистентами-лаборантами.

Именно тогда, в ноябре 1955 года, и начался мой настоящий трудовой стаж, хотя в СССР годы ВУЗа всегда считались трудовыми.

К хорошему труду меня с раннего детства постоянно приучал отец. Простую фразу «Терпение и труд все перетрут» он годами с моих 6-7 лет повторял постоянно. В конце концов, она стала моей жизненной позицией, хотя давалась мне не очень легко. Прополка огорода (на Кубани все нужно было пропалывать каждый день – на кубанском черноземе с частыми летними дождями все росло агрессивно). Около сорока лет я помнил обиду: из-за какой-то недополотой грядки в 1947 году отец не пустил меня в кинотеатр «Родина» на фильм, название которого меня очень волновало после гленнмиллеровской «Серенады солнечной долины». Фильм назывался «Джордж из Динки Джаза».

А тут грядка!

Только в восьмидесятые я увидел этого Джорджа из этого Динки Джаза в знаменитом московском «Иллюзионе», но детская мечта уже испарилась, да и «Джордж» был неизмеримо ниже «Серенады». Не было ни Glenn Miller Sound, ни свингового In The Mood с миллеровскими шестью (восемью?) тромбонами и эффектной паузой.

Трудолюбие, привитое мне отцом, помогало мне всю жизнь и освобождало окружающих меня людей от непривычного для них напряжения. Так было в яхт-клубе «Водник», в общежитии, в военных лагерях, во всех моих местах проживания: на Ленинградском проспекте, в Кузьминках, Заветах Ильича, на Фрунзенской, в Удолье и в Лесном городке.

Так было на всех моих работах.

Ни одной из моих наград: ни двумя Госпремиями, ни орденом «Знак Почета» и Октябрьской Революции отец так не гордился, как орденом Трудового Красного Знамени. В нем он видел результаты своего, порой жесткого, воспитания во мне трудолюбия.

Титульный лист диплома студента В.М. Пролейко

Диплом я защитил на «отлично» и вообще набрал к окончанию института много пятерок. На выпускной Государственной комиссии мне первому предоставили право выбора места работы. Из вариантов Саратов, Новосибирск, Ташкент, Томилино, Фрязино я убежденно выбрал Фрязино. Мне снова хотелось попасть на этот завод, где кипела почти в прямом смысле слова продуктивная жизнь, где постоянно что-то происходило, где все участники производства – разница между рабочими и инженерами в глаза не бросалась – были в постоянном активном действии (actions).

Нас, уже с женой, легко распределили в НИИ-160. Четвертый после С.А. Векшинского, А.А. Захарова, А.А. Сорокина директор Мстислав Михайлович Федоров вальяжно (недавно из Парижа) принял двух молодых специалистов, слегка удивился желанию идти работать не в НИИ (мне надолго хватило неприкаянного стиля НИИ-311), а на завод. На вопрос об обеспечении жильем согласно путевке Министерства радиотехнической промышленности отправил к своему заму по общим вопросам Гинзбургу, успокаивая: «Он все решит».

Гинзбург – важный начальник с поведением философствующего раввина – неторопливо прокомментировал министерские гарантии для молодых специалистов: «Года три-четыре поживете в частном секторе, лет через пять дадим места в общежитии: тебе (мне) в мужском, ей (ей) в женском. А после посмотрим».

Диплом инженера В. Пролейко

Все как-то сразу рухнуло. А я уже побывал в своем цехе клистронов, Ира – в цехе ЛБВ. Все представлялось интересным. Я перебирал варианты: в МХТИ до пятого курса и диплома я научился зарабатывать в Южном порту до 100 и даже до 120 рублей в день. Здесь – месячная зарплата молодого специалиста 1100 рублей в месяц. Комната у местных хозяев – 100 рублей в месяц. Но нет ни Южного порта (100 рублей в день), ни даже овощной базы Наума Самойловича Шехтера (40 рублей в день).