Артур Макаров - Ольга и Константин

А из-за многих столиков нет-нет да и поглядывали на троих мужчин, большую часть времени проводивших стоя, потому что они то и дело произносили тосты.

— …еще раз хочу выпить за тебя, Константин Гогуадзе, за твое щедрое сердце, приятный характер, пусть тебе во всем сопутствует удача! — рыжеусый перевел дыхание, набрал воздуха, дабы закончить. — Чтобы ты всегда оставался веселым, умным…

— О! — поддакнул Малхас многозначительно, щуря глаза, ставшие уже маслянисто-блестящими от выпитого.

— … и таким расположенным к друзьям. Дай я тебя поцелую!

После объятий все сели. На столе только в одной из семи бутылок шампанского оставалось содержимое, и Константин звонко щелкнул пальцами, привлекая внимание официантки:

— Еще четыре… И шоколаду две плитки, пожалуйста.

— Зачем — четыре? — воспротивился Малхас. — Три довольно будет.

— Пусть стоят, — Константин взял с тарелки веточку петрушки, смотрел в окно, покусывая. Обычно улыбчивое лицо его стало серьезным, без улыбки казалось и старше и значительнее. — Ох, елки-палки, густой ты мой лес… Попилил я тебя от души!

— Где пилил? — удивился Малхас, оторвавшись от созерцания миловидной девушки за другим столиком. — Когда успел?

— Далеко пилил, братец… И все приговаривал: нельзя перед рейсом пить, нельзя! А вот придется ли еще за баранку сесть — этого не знаю.

— Ва-ах! Задавил кого? — удивился рыжеусый. — Почему не расскажешь?

— Задавил бы — так легко не отделался. Нет, батоно Васо, просто вечером у друга гулял, а утром поехал… На скользкой дороге дурака догнал, а тот об меня стукнуться решил! У него в «Волге» трое, я — один. И как раз ГАИ безопасность движения праздновать затеяла… Мне трубочку дают, дуй, говорят. — Константин взял бутылку, дунул в горлышко. — Я дунул, а там такое показало! — Он неожиданно засмеялся. — И, понимаешь, какая глупость: записали прав лишить, а отобрать забыли, так посадить торопились. Теперь хочу восстановить, а боюсь — ведь права же у меня, и в талоне одна дырка всего.

— Э-э-э! Зачем тебе опять баранку крутить? — удивился Васо. — Мало за это получил, да? И работа грязная… Ты не торопись, оглядись сначала. Молодой еще.

— Сорок лет, какой молодой! И почему — грязная? Я в кабине сидел как король, машину поставлю, и па свидание можно… Если б опять водить разрешили, разве б я с цветами возиться начал? Это дядя Карло упросил: съезди, продай, выручи старика… Отказать не смог, согласился.

— Так я и знал, что цветы не твои! — обрадовался Малхас. — Свои бы аккуратно дарил, их растить надо…

— Помолчи, — осадил Васо. — А растить надо! Удобрять, за теплицей следить, землю подобрать, все надо. Теперь вот, — он похлопал себя по карману, — в газетах постановления пишут, чтобы личные хозяйства укреплять… Я вырезал, с собой вожу!

Подошедшая официантка поставила на столик бутылки, тарелочку с шоколадом, но Константин придержал ее руку:

— Шоколад себе возьми… Столько ходишь — больше сладкого кушай.

— Спасибо, что вы… Спасибо, — ее усталое лицо разгладилось. — Может быть, хотите борща горяченького?

— Много жидкости вредно, — взялся за бутылку Константин. И недовольно покосился на Малхаса: — Ты куда все смотришь? Она же с человеком сидит, а ты глаза выворачиваешь.

Поезд замедлял ход. Поплыли мимо окон домики, станционные строения — и встали.

— А туда можно смотреть? — засмеялся Малхас, глядя в окно. — Вон какая крепкая стоит… Иди сюда, — он постучал в толстое стекло, зазывно замахал руками. — Зачем одна стоишь? Иди, знакомиться будем, хе-хе-хе.

Женщина за окном то ли увидела их, то ли нет, скользнула взглядом по вагону и стала смотреть в конец перрона.

— Почему так зовешь? — недовольно нахмурился Константин. Нехорошо женщину, как собаку, подзывать.

— А ты пойди, пригласи, здесь десять минут стоим, — посмеиваясь, предложил Малхас. — Шоколад ей купишь, адрес возьмешь. Может быть, и заедешь в другой раз.

— А что? Адрес мне зачем… А пригласить — приглашу, — загорелся Константин. — Думаешь — не придет?

— Пять бутылок шампанского, что нет, — азартно возразил Малхас.

— Десять, — встал Константин. — Ну?

— Де-есять, — задумчиво протянул Малхас и еще раз взглянул на женщину за окном. — Десять много.

— Давай! — вдруг стукнул по столу рыжеусый Васо. — Я в долю иду… И, если приведешь, две, пет — три! Три коробки конфет ей куплю.

— А я сам не могу, да? — усмехнулся Гогуадзе, снимая со спинки стула свой щегольский пиджак. — Несколько минут ждите — и тут будет.

… Через стекло оставшиеся за столом видели, как он подошел, улыбаясь, говорил, кивая на вагон, и как посмотрела на окно и, тоже улыбаясь, что-то ответила женщина. И как, нахмурившись, отодвинулась, едва попытался взять за локоть….

А потом опять засмеялась в ответ на быструю, темпераментную его речь.

— Приведет, а? — удивился Васо, едва не прилипнув лбом к стеклу. — Та-акой орел, понимаешь.

— Что говорит — не слышно! — посетовал тоже перебравшийся к окну Малхас. — Смотри, опять она смеется…

— Да что же я там забыла? — смеялась женщина, с любопытством разглядывая нежданного ухажера. — Раз уж правлюсь так — возьми да останься. Познакомимся, пригляжусь я к тебе… Вдруг ты и правда человек хороший. А если еще работящий, так тебе цены нет!

— Ты смеешься, а я стоять буду, пока не пойдешь! — решительно пригрозил Константин. — Разве трудно на минутку зайти, уважение сделать? Очень прошу.

— Иди-и, ухарь, — она посмотрела на окно вагона-ресторана, где призывно мелькали руки двух мужчин. — Гляди, товарищи беспокоятся, что остаться надумаешь. Еще с милицией искать станут, что я делать буду? Слышишь, гудит уже.

— Не пойду! — скрестил руки на груди Константин. — Раз сказала оставайся — останусь. Все!

Вагоны лязгнули буферами, медленно тронулся состав.

— Котэ! — донесся с площадки вагона отчаянный призыв. — Коте, что ты делаешь? Садись скорей, перестань так шутить!

— Беги же ты, слышишь? — женщина схватила его за руку, подталкивала к составу. — Вот привязался… Или совсем ума лишился?

— Совсем, — подтвердил он, стараясь не смотреть на вагоны. — Я своих слов назад не беру.

— Ко-те-э! — донеслось в два голоса, а колеса уже постукивали часто. — Ко-те-э!

— Ну это же надо?! — женщина изумленно смотрела па отдалявшийся поезд, еще не веря происходящему. — Ушел ведь… А этот — тут.

— Я не «этот»! — ответствовали ей с достоинством. — Я Константин Гогуадзе. Тебя как зовут?

— Ольга, — машинально назвалась она и взмолилась: — Господи! Да что же я с тобой, таким фасонистым, делать-то буду?

— Как что? Раз остался — домой веди, там увидим!

— До-мо-ой? — протянула она и прыснула. — Да ты десять раз от стужи посинеешь, пока домой попадем… — И стала серьезной. — Деньги у тебя есть?