Юрий Нагибин - Директор

Тянется, растворяясь у горизонта, караван машин…

Вот машины остановились у сухого колодца. Нестерпимо палит солнце.

Зворыкин объясняется с двумя толмачами-проводниками. Один из проводников ухватил горсть песку и ссыпал его в ладони, старается уловить направление ветра. Получив ответ, Зворыкин достал ракетницу и дал сигнал к движению в нужном направлении.

…И снова идут машины. Сбоку от колонны притормозила машина Зворыкина. Он достал бинокль, оглядел местность.

В бинокль видны два разрушенных саманных домика с края такыра, а перед ними — колодец. Зворыкин снова достал ракетницу и дал направление колонне.

Машины, взревев, круто развернулись в указанном направлении и, не нарушая строя, ринулись к долгожданному колодцу.

Машины останавливаются возле двух сломанных домиков, и люди, размахивая ведрами и фляжками, бегут к колодцу. Перед ними — мертвый, засыпанный песком водоем. На всех языках звучат возгласы разочарования, на русском — мат.

Зворыкин дает распоряжение: раздать водителям из НЗ по полфляги питьевой воды.

— Привет, — послышался в это время голос. Зворыкин обернулся.

Из низкой двери саманного домика вышел Кныш, одетый в белую, но сильно запачканную одежду.

— Кныш?.. Какими судьбами?..

— Вот видишь — встречаю вас цветами и поцелуями, — он устало улыбнулся, — трое суток не слезал с верблюда…

Видя недоумение Зворыкина, Кныш отвел его подальше от людей…

— Назначен к тебе в помощь.

Зворыкин удивленно вскинул брови.

— Не ты один учился, — добродушно сказал Кныш. — Я промакадемию закончил… Поступил в ВСНХ… Ну а в Москве, сам знаешь, автопробегу придается огромное значение.

— Ладно, — сказал Зворыкин, — будем работать.

В этот момент к нему подошел, яростно жестикулируя, французский водитель. Оказывается, у него выкипела вода в радиаторе, о чем сообщает Зворыкину переводчик.

— Огнев! — окликает Зворыкин одного из наших водителей, собиравшегося залить воды в свой грузовик из брезентового ведерка. — Отдай воду мусью!

— А как же я? — огорченно говорит Огнев. — У меня тоже хана.

— Наверное, француз сам виноват, — вмешался Кныш, — почему он не обратился вовремя за техпомощью?

— Отдай воду, — даже не взглянув на Кныша, говорит Зворыкин Огневу, — и зови ребят. Знаешь, как пионеры костры тушат? Сейчас мы заправим твою машину из личных запасов.

Француз удаляется с ведерком.

А у нашего грузовика со смехом собираются водители, чтобы пополнить недостаток воды в охладительной системе за счет «внутренних» запасов. Слышится чей-то веселый голос:

— Директора без очереди!

Зворыкин пробирается к радиатору и влезает на бампер…

И снова пески, пески, пески…

Тянется караван машин, но одна машина уже идет на буксире.

Колонна достигла привала — затерявшегося в песках селения. Техники занимаются осмотром и ремонтом машин, шоферы моются, бреются, пьют воду и мутное пиво. Перебрасываются шутками с местными жителями.

С каменистого холма всадники в косматых шапках недобро следят за участниками пробега.

В одной группе, где находятся несколько наших, а также итальянских и французских водителей, техник Сухарик с помощью переводчика рассказывает об ужасах пустыни:

— Это еще вопрос: кто хуже — фаланга или скорпион! У обоих укус смертелен!

Толмач тут же переводит эти полезные сведения иностранным водителям. На лице маленького итальянца неподдельный ужас.

— Я лично больше уважаю скорпиона, — продолжает Сухарик, — он хоть не прыгает. А фаланга, сволочь, на метр сигает. Присядешь на койку, а она тебе в морду вцепится…

— А много здесь этой нечисти? — через переводчика спрашивает итальянец.

— Хоть завались, — мрачно отвечает Сухарик. — Тут спать надо вполглаза. А то еще змеи или эти… сколопендры…

— Санта Мария! — осеняет себя крестным знамением итальянец…

В другой группе два американских водителя в компании с русским коллегой Вараксиным угощаются из плоской фляги чем-то явно покрепче пива.

— Совьет машин — вери гуд!.. — говорит американец, отпивая из фляги, и передает ее Вараксину.

Тот подтверждает это энергичным глотком, и фляга следует дальше.

— Форд — вери гуд!.. — говорит Вараксин, и церемония с флягой повторяется…

У входа в палатку Зворыкин с наслаждением намыливает голову. Подходит Рубинчик.

— Сообщаю счет, — говорит он веселым голосом, — три-два, правда, все еще не в нашу пользу.

— А что случилось? — спросил Кныш.

— Выбыла итальянская команда. Наши хлопцы немножко рассказали о пустыне, о ее фауне, так сказать, о змейках, скорпиончиках и прочих зверушках… Ну, Бенито сообразил, что все это не оговорено в его контракте с «Фиатом» и он может без ущерба вернуться к цивилизации.

Кныш презрительно усмехнулся и щелчком отбросил папиросу.

— Ты ребят подначил? — спросил Зворыкин.

— Брось!.. Я так мелко не плаваю. Но скажу тебе прямо: плакать не стану…

— Странный ты, Кныш…

— Это ты странный! Для тебя пробег — все, а со стороны — ты вроде мечтаешь, чтобы тебе воткнули перо. Воду — иностранцам, запчасти — все в первую очередь иностранцам. На кой черт тебе это надо?

— Я хочу честной игры, не из пижонства. Но мы должны знать, чего стоит наш грузовик по сравнению с лучшими иномарками, имеем ли мы право ставить его на конвейер или он требует доработки.

— Тогда надо было организовать пробег на испытание, а ты сам превратил его в гонки. Тут уже не техника, а политика… Вся страна, естественно, ждет, чтобы победили мы. Сам понимаешь — престиж родины.

— Не пугай меня громкими словами, Кныш. Мы верим в нашу машину.

— Тем не менее пустыня едва началась, а мы лишились трех машин против двух их. У тебя большие цели, Алексей, и нечего исходить розовыми соплями.

— Большие цели должны достигаться чистыми средствами, на том стояли и будем стоять, Кныш!..

Машины идут по самой глубинной части пустыни. Только изредка пройдет караван верблюдов, и снова мертвые пески…

Машины вязнут в песках, набирают скорость на солончаках.

Зной, какая-то стонущая пустота вокруг; обесцвеченное небо; лишь изредка напоминая о том, что в мире есть жизнь, мелькнет пыльный куст саксаула, проскользнет песчаный удав или черной дырой в небе возникнет ворон пустынный. Иногда попадается путникам полузасыпанный след верблюжьего каравана. Упрямо ползут машины — маленькие металлические жуки — по бескрайним пескам. Их ведут усталые люди с воспаленными красными глазами, стертыми до крови ладонями, обожженными лицами, запекшимися от жажды ртами.

Ведут с тем деловым, не играющим в героизм упорством, с каким человечество вершит свои лучшие дела на земле, в небесах и на море…