Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

— Вера!!! — Он сорвал голос, сердце стучало где-то в горле, его трясло от холода и ужаса…

Дочь он нашел под заброшенным ржавым баркасом, который боком лежал на песке. Вера сжалась под килем, как под навесом. Отец сорвал с себя куртку, укутал ее, прижал к себе, бормоча что-то невнятное. Уткнувшись носом ему в грудь, Вера плакала. Отец гладил ее по волосам и шептал:

— Вот и все, маленькая моя, все хорошо, — чувствуя, как сам слабеет. Больше всех на свете он любил ее — свою дочь, крови-ночку.

— "Боже мой! Господи! Помоги мне Боже, — писала Вера на листке в клетку одни и те же слова. Исписав страницу, перевернула, и опять с начала строчки: — Боже мой, помоги мне!.."

На кухне радио бубнило о трудовых достижениях сельских тружеников. Гремела посудой Рита. Она собирала передачу Сергею в больницу Отвозила ее тоже она. У Веры не было больше сил туда ходить…

Обхватив руками ноги, Вера сидела под кустом во дворе краеведческого музея. Пекло солнце, и над раскаленным гравием струился горячий воздух. Поэтому снизу очертания каменных баб были немного размытыми.

Приплелся одурелый от жары пионерский отряд. Впереди экскурсовод с указкой. Остановились у орудия, выстроились полукругом, стали слушать.

— Это пулемет марки "Максим", — сказала экскурсовод. — Во время боев за установление в нашем городе советской власти герой-большевик Жмыря был пулеметчиком…

— А это что? — спросила одна из девочек, указывая на каменных баб.

— Древние идолы. Им поклонялись скифы, кочевые племена, которые населяли нашу землю много лет назад… — Экскурсовод увидела Веру. — Девушка, здесь сидеть запрещается! Встаньте сейчас же!

Вера медленно встала и побрела по улице.

Вера глядела с перрона вниз на рельсы, блестящие под солнцем, на мусор между шпал. Показалась электричка, загудела, приближаясь к платформе. Вера пристально на нее смотрела.

Электричка остановилась, раскрылись двери. Вера вошла, села у окна.

Вагон постепенно наполнялся людьми.

Напротив, аккуратно расправив широкую юбку, села соседка Ира со своим бессмысленно улыбающимся мужем.

— Верка, ты куда едешь?.. А нас из больницы выписали, — кивнула она на мужа. — Родителей едем навестить…

Вера молча встала и вышла из вагона. За ней с шипением захлопнулись двери. Поезд медленно тронулся.

В кабинете стояли два стола, за которыми работали два следователя — мужчина и женщина. Они работали вдвоем, потому что в районном управлении внутренних дел не хватало помещений. И потом так труднее было брать взятки.

Вера давала показания мужчине.

— Жили мы плохо… — тихим голосом с большими паузами говорила Вера. — Из-за него… Часто возникали скандалы. Он доводил отца, иногда меня бил. Отец сердился… Он делал это нарочно… Ему это нравилось…

— Кому?

— Сереже.

Дверь кабинета медленно раскрылась, и на пороге появился Толик. Вера замолчала. Толик кашлянул и протянул замусоленную бумажку, зажатую и кулаке.

— Здравствуйте, я вот повестку получил по делу Алхим-ченко…

— Фамилия? — спросила следователь-женщина — молодая блондинка, которая до этого молча писала что-то свое.

— Алхимченко…

— Не отвлекайтесь! — сказал Вере ее следователь. — Скажите, отец ваш часто пил?

— Нет.

— Сколько раз в неделю?

Вера пожала плечами.

— Ладно, продолжайте…

Вера молчала. Толик сел на стул рядом с ней и лучезарно улыбнулся своей блондинке. Но она никак не отреагировала, и это ему не понравилось.

— Год рождения? — спросила она.

— 1970 год.

— Образование?

— Десять классов.

— Место работы?

— Повестку жду… В армию…

— Это работа такая?

— Я повестку жду… Временно не работаю!

— Тунеядствуете?

— Нет. Я жду!

Кабинет был довольно уютный. На подоконнике красовались цветы в глиняных горшках, в аквариуме плавали рыбки, на холодильнике стоял гипсовый бюст Ленина, а стену украшал календарь-плакат с популярным артистом-кинорежиссером.

Иногда следователи проводили одновременно очные ставки. Каждый свою. Тогда кабинет напоминал сумасшедший дом, в котором люди говорили все разом и все разное.

— Ну я вас слушаю, — сказал следователь Вере.

— В тот вечер у папы был день рождения. Мы все сидели за столом… Ужинали… Вот…

— Это понятно.

— Ну он бросился на меня с кулаками! Отец вмешался и велел прекратить безобразие.

— Ага, — следователь стал печатать на машинке Верины слова.

В это время Толик, возбужденно жестикулируя и задевая локтем Веру, рассказывал:

— Ну выпили мы, девушки с нами! Тут подходит Чика и говорит… Он за соседним столиком сидел, ну вот, говорит: "Отдай долг!" Я говорю: "Какой долг! Не знаю! Отстань!" А он пристает: "Отдай! Отдай!"

— Чика — это кто? — спросила следователь.

— Вер, Чику как звать? — повернулся к Вере Толик.

— Остапчук. Валера… — подсказала Вера.

— Да! Валера Остапчук! — обрадовался Толик.

— Не отвлекайтесь, — сказал Вере следователь. — Продолжайте.

— Ну тогда Сергей запер его в ванной…

— Отца?

— Да, — кивнула Вера.

— Ну вот, — продолжал Толик. — Остапчук Валера говорит: "Пепельницу дай!" Покурить ему захотелось, а стряхивать некуда. Не в тарелку же… Ну я и кинул ему пепельницу…

— С какой стороны сидел Остапчук?

— Справа.

— Почему же вы бросили пепельницу влево?

— Так он же не сидел за столиком! Он ходил туда-сюда, туда-сюда. Приставал ко мне… А потом покурить захотел.

— Каким образом пепельница попала в щеку Парашиной?

— А я откуда знаю?.. Чика не поймал…

— Ну рассказывайте, — допытывался следователь у Веры.

— Вот… я отца выпустила… Отец повторил свое требование прекратить безобразие… Тогда он стал угрожать ножом…

Дверь в кабинет распахнулась, и мужчина в костюме с галстуком спросил:

— Обедать идете?

— Да! Сейчас! — откликнулись оба следователя. — Подожди пять минут!

— Ага! — Мужчина закрыл дверь.

Верин следователь вытер с лица пот, включил вентилятор на столе.

— Так кто кому угрожал ножом? — спросил он.

— Сережа — папе, — тихо ответила Вера.

— Громче, я не слышу!

— Сережа — папе…

— Хорошо… Так и запишем… — Он опять принялся стучать на машинке.

— А армяне, которые сидели за столиком с Парашиной, бросились на меня, голову мне пробили! Вот! До сих пор болит, — жаловался Толик. — А Парашину эту я вообще в первый раз вижу! А армян тем более! Один из них мне стулом голову пробил! Вот кого привлекать надо. А не меня! Я в армию собираюсь… Святой долг перед родиной!..

— В своем заявлении Парашина пишет" — перебила его следователь, — что обратила внимание, как вы несколько раз целились в Остапчука разными столовыми приборами, хотели разбить ему очки, плевались, выражались нецензурно, нарушали общественный порядок, проявляли явное неуважение к окружающим.