Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

— Икорочки не желаешь? — спросила мать, дымя сигаретой.

— Нет, я уж лучше сервелатику, — жуя колбасу, ответила Лена.

— Как хочешь… Черная икорочка с лимончиком в самый раз!.. Угощайся! — Она широким жестом обвела стол.

Вошел отец. Моложавый, лет сорока, в пушистом свитере. В руках он нес небольшую, замысловато изогнутую корягу. Взял кастрюлю, налил воды и положил корягу в нее. Зажег газ, поставил кастрюлю на плиту. Мать с интересом наблюдала за ним.

— Добрый вечер, Игорь Иванович, — вежливо сказала она.

Отец кивнул.

— Опять коряги варите?.. Опять три дня смердеть будете, пока у нее лигниновые кислоты не отойдут? Да?.. Не забудьте лас пригласить на торжественный спуск коряги в аквариум! Мы хотим насладиться зрелищем!.. Вареная коряга с рыбами, что может быть прекраснее в этой жизни?!

Отец вышел из кухни.

— Нет, уж вы послушайте, Игорь Иванович! Вы не в своей собственной отдельной квартире живете, а в коммунальной! Соседки не желают терпеть вашу вонь! Правда, Лека?

— Мам, перестань!

Мать распахнула окно, посмотрела вниз. Потом вынула корягу из кастрюли и с криком: "Спасайся кто может!" — швырнула ее в окно и добавила:

— Что поделаешь, Игорь Иванович!

Отец надел пальто и вышел из квартиры.

— Пенек обрызганный! — крикнула мать. — Импотент!

Лена разлила остатки коньяка. Мать вылила.

— А ты его не защищай! Всегда вы с ним вместе. Всю жизнь против меня!.. Тебе на размен плевать! Ему тоже! Я одна этим занимаюсь! Унижаюсь!.. Всю жизнь старалась, чтоб вам хорошо было! Чем все кончилось? Зачем я жила?.. Он счастлив, что от меня отделался! Ты всегда мечтала из дома сбежать!.. Не вышло! Не нужна ты никому!

Степаныч сидел на грязном подоконнике в грязном подъезде. На улице было темно. Лампочка в подъезде горела тускло.

Степаныч ждал давно. На него косились с подозрением проходившие мимо жильцы. Из карманов полушубка торчали горлышки водочных бутылок, которые он непроизвольно поглаживал рукой.

Двери лифта раскрылись, и вышел, нетвердо держась на ногах, молодой парень с кофром на плече. Под руки парня поддерживали две девицы — брюнетка и рыжая.

— Господи, в каком же ты говне живешь, — поморщилась брюнетка.

— Сынок! — позвал Степаныч, бросаясь к нему.

— O-o-o! — ответил сынок. — Папуля!

— Как твое здоровье, Боря?

— Пять лет не видались! — с гордостью сообщил сынок дамам.

— За это надо выпить! — с готовностью откликнулась рыжая.

— Выпьем! — сказал Степаныч, вынимая из карманов бутылки.

— И у нас есть! — сообщила брюнетка.

— Интересная жизнь начинается! — обрадовался Боря.

Над изголовьем широкой Бориной кровати висели два больших плаката, с которых томно взирали две обнаженные девушки — брюнетка и рыжая. Боря работал фотографом на киностудии, подрабатывал на юбилеях и свадьбах, а в свободное время увлекался съемками обнаженных моделей. Эти две были его гордостью.

Степаныч с удовольствием рассмотрел плакат, потом перевел взгляд на девиц, которые улеглись со своими стаканами водки на кровати. Теперь Степаныч мог сравнить, в каком виде они красивее — одетом или раздетом.

Боря уселся между девицами и вопросительно уставился на отца.

— Знаешь, сынок, — после паузы произнес Степаныч, — у человека в голове должны быть только хорошие мысли. В газете вчера прочел… Наши поступки — это отпечатки наших мыслей. Мы несем ответственность перед людьми за то, что думаем.

— Да! — согласилась рыжая. — Когда человек стремится к лучшему, он возвышается. Я тоже это читала.

Боря отпил из стакана, посмотрел на брюнетку. Она улыбнулась.

— Мы должны избегать плохих мыслей! — добавил Степаныч.

— Что-то тебя перекосило за это время, — сказал сын. — Раньше ты в газете тираж "Спортлото" читал, а теперь — мысли! Мысли! — Боря икнул.

— Боря, мне было очень плохо. Я болел сильно.

— Пить надо меньше… Да и мне пора завязывать, совсем здоровья не осталось… А если не пить, то ску-у-учно!

— Мне жить не хотелось… А теперь я не пью совсем, видишь… — Он показал на свой нетронутый стакан. — Как мама?

— Нормально, — ответил Боря.

— А я тут с одной познакомился… В магазине работает… Вылитая мама в юности… Когда мы еще в школе учились…

Боря вздохнул, посмотрел на часы. Было два часа ночи. Очень хотелось спать.

— Борь, у меня просьба к тебе, — сказал Степаныч.

— Наконец-то!

— Мне фотография нужна: я, а рядом кинокамера.

— Красиво! — одобрила рыжая.

— Сделаешь?

— Чтоб продавщица на стенку повесила? — спросила брюнетка.

Боря встал:

— Сделаю, сделаю… Приезжай в понедельник на студию. Найдешь шестой павильон…

Он, пошатываясь, направился в туалет, напевая: "Сидит сантехник на крыше, считает выручку дня… Он свежим воздухом дышит. Как он похож на меня!"

Это была его любимая песня.

Отцом Степаныч сделался случайно. Мать Бори любила другого. И все знали это. А Борю родила от Степаныча, потому что ей все равно было от кого родить, лишь бы отомстить тому, другому, неверному.

Очень сложные были между ними отношения.

Но в конце концов, пока Степаныч служил в армии, мать Бори все-таки вышла за своего любимого замуж, и с тех пор Степаныч редко видел сына.

В армии во время учебной атаки кто-то бросил Степанычу в голову учебную гранату Он потерял сознание. А когда очнулся, то ощупал в черепе вмятину и узнал, что от службы освобожден и, если даже начнется война, воевать пойдут все, кроме него, потому что он состоит на учете в психоневрологическом диспансере.

Теперь Степаныч всегда носил с собой справку из этого диспансера. Она помогала в сложных жизненных ситуациях, потому что известно: от психа можно ждать чего угодно.

Но выручала эта справка не всегда. Два раза Степаныча отправляли из зала народного суда, где слушалось дело по обвинению его в мошенничестве, на судебно-психиатрическую экспертизу. И два раза врачи признавали Степаныча вменяемым. Судьи объявляли приговор, после которого Степаныча по этапу везли в исправительно-трудовую колонию, куда-нибудь в Коми АССР. В память о том времени ему остались многочисленные татуировки на руках и груди.

Мать свято верила всему, что ей обещало правительство. Стоило кому-то из его членов появиться на экране, она бросала все, усаживалась на долгие часы перед телевизором, и Лена, если была дома, не знала куда деваться, чтобы не слышать этого бесконечного потока слов. Слова лились, а смысла в них не было никакого. Жить становилось все хуже и труднее. Мать, думающая, что государство скоро накормит ее качественными продуктами и оденет в красивые вещи, вдруг с ужасом обнаружила, что ее зарплаты хватает только на то, чтоб раза два сходить на рынок… А горячие люди из южных республик зачем-то зверским образом убивали друг друга, и по утрам за завтраком мать с Леной слушали бесстрастный голос диктора, рассказывающий о новых жертвах…