Мария Хмелик - В городе Сочи темные ночи (сборник)

Надо заметить, что дело происходило в пограничном училище, где курсанты жили за запертыми воротами и женщин видели редко. Потому Жанна, еще девица, как принято говорить, переступила порог этого здания с трепетом. Она, может быть, и не стала бы этого делать, но подруга матери, ее начальница, мало того, что постоянно ворчала на неровные линии, которые вычерчивала Жанна, она еще язвила по поводу несколько полноватой, как ей казалось, фигуры Жанны. В результате Жанна перестала обедать и пошла в двухэтажный дом.

Встретивший их солдат, давая ключи от комнаты, где они могли бы переодеться, так выразительно пожирал Жанну глазами, что она начала краснеть. Потом Жанна облачилась в обтягивающие черные шорты до колен и желтую декольтированную майку с короткими рукавчиками. Ничего другого для занятий спортом Жанна не нашла в своем небогатом гардеробе.

И они с начальницей пошли по нескончаемым коридорам, заполненным офицерами и курсантами в спортивной форме, которые кувыркались, задирали ноги, поднимали штанги. Однако, как только они видели Жанну, они прекращали свои занятия и принимались на нее глядеть. Начальнице, похоже, нравилось, что они пользовались этаким повышенным вниманием. Она обменивалась шутками и дружескими приветствиями с офицерами, с которыми была давно знакома, а Жанна, страдая, жалась к стенке, испытывая необычайные неудобства от такой фривольной одежки, какой являются обтягивающие шорты. Она молила об одном, скорей бы дойти до теннисного зала, где они с начальницей собирались разминаться.

Но, чтобы войти в теннисный зал, надо пересечь волейбольный, где находились немцы, все как на подбор в малиновых штанах. При виде Жанны они выразили такой восторг, что она хоть и не понимала ни слова, догадалась, что эти вопли относятся к ее фигуре, к недостаткам или достоинствам…

Жанна задыхалась!

И тут ее начальница подошла к немцам и стала играть с ними в волейбол. Жанна спряталась за горой матов. Ей дали некоторое время перевести там дух, а потом почти силой вытащили и поставили играть вместе со всеми.

Немцы оказались не такими уж страшными, как казалось вначале. Это были приехавшие на стажировку офицеры, старше русских курсантов и более обходительные. Один из них со всей силы заехал Жанне в лоб мячом и потом полчаса рассыпался в извинениях.

После игры начальница сказала, что она вспотела и ей надо в душ.

Он был занят. И конечно, мужчинами.

Почувствовав себя молоденькой после игры, начальница так развеселилась, что спрятала трусы и ботинки тех офицеров, которые купались. А после того как они вышли, обвязанные полотенцами, она, заливисто хихикая, играла с ними в "горячо-холодно".

А Жанна покрывалась холодной испариной.

После душа, для того чтобы пройти к выходу, Жанна должно была миновать комнату, где на скамьях лежала аккуратно сложенная одежда и несколько полуодетых курсантов вели неторопливую беседу.

И тут, прямо перед собой, Жанна увидела нечто странное. Потрясения, пережитые ею за последний час, притупили острогу восприятия, потому она не сразу сообразила, что перед ней стоял совершенно голый юноша. Это поняла лишь тогда, когда услышала раскатистый смех курсантов и когда почувствовала, что начальница потащила ее за локоть.

Юноша опомнился чуть раньше Жанны. Он схватился руками за то место, где должен был находиться фиговый листок, а йотом побежал к двери душевой, откуда только что вынырнул. Но на половине дороги, видно застеснявшись слишком долго демонстрировать свое обнаженное тело со спины, он спрятался за столб, с другой стороны которого Жанну уже поставила ее начальница.

Накануне Жанна читала в газете заметку про одну американскую девочку, которой удалось перекричать шум двигателей самолета "боинг", но тут хохот курсантов перекрывал звук десяти реактивных самолетов.

Потоптавшись по разным сторонам столба несколько секунд, Жанна и голый юноша наконец разбежались, совершая при этом еще ряд бесполезных действий. Юноша добрался до душевой, а Жанна вылетела в ту же самую дверь, откуда вышла минуту назад, хотя гораздо ближе была дверь к выходу на улицу, и потом вместе с начальницей, сохраняя на лице выражение, что они впервые здесь очутились и вообще не понимают, что происходит, с гордым достоинством она вторично пересекла эту злополучную комнату Курсанты уже корчились под лавками, а аккуратно сложенная до этого одежда валялась, смятая, где попало.

А юноша в душевой стоял в задумчивости. Ему не то что было стыдно, нет, некое другое чувство овладевало его душой. Звали юношу курсант Володя.

Впервые в жизни Жанна видела голого мужчину. И так близко. Прямо перед собой. Она успела рассмотреть все подробности его спортивного стройного тела…

Ее школьные подружки давным-давно жили половой жизнью и с гордостью показывали фиолетовые засосы на шее. А Жанне все как-то не везло.

Несколько дней она думала о нем. Вспоминала его. Еще раза три ходили они с начальницей тренироваться, играли в пинг-понг. Но Жанна больше его не встречала.

А однажды, когда начальница ушла в буфет покупать себе домой на ужин кулебяку с мясом, он сам нашел ее в той комнате, где она чертила.

Вечером в опустевшем волейбольном зале, на пропахших резиной матах курсант Володя сделал Жанну женщиной… А через пол-года уехал по распределению охранять границу в Таджикистан…

— Что твой кинорежиссер? — спросил Жанну Боря. — Главную роль предложил уже?

— Нет, — сказала Жанна. — Он меня любит.

— Ария Мефистофеля со свистом, — глубокомысленно изрек Боря.

— Чего?

— Опера такая есть, "Фауст" называется.

— Ну?

— Так там тоже старенький молоденькую любил. Очень плохо все у них кончилось… — Боря вздохнул. Он знал, что отец его — неудачник, но сочувствия к нему не испытывал.

Несколько раз Степаныч приходил в магазин, метался там в поисках Жанны. В том отделе, где она стояла, была табличка — "Не работает". Телефон Жанны не отвечал. Степаныч ездил к ней домой, но дверь ему никто не открыл…

Вечером, перед закрытием магазина, Степаныч увидел, что в отдел Жанны стоит очередь. Он кинулся туда, растолкал нервных, взвинченных людей, покупающих трехлитровые китайские термосы.

— Не пускайте его! — орали они. — Он без очереди!

Поток ругательств обрушился на него, пока он протискивался к прилавку. А протискиваться смысла не было. Термосы отпускала другая продавщица.

Наступил вечер.

Они так и иросидели втроем в холодном гостиничном номере. Шесть часов в четырех стенах, выкрашенных зеленоватой блеклой краской, слушая рассказы Кондакова.

Лена уже могла брать карандаш и бумагу и начинать детектив писать.