Валерий Тодоровский - Любовь

В а д и м. Дурак, она намекала. А можно к вам? Да, можно. И зашел бы.

С а ш а. Что теперь делать?

В а д и м. Брать. Она готова.

С а ш а. А у тебя? Есть прогресс?

В а д и м. Кое–что.

Смеются…

Был солнечный осенний день.

— Красивая девочка, — сказала Маша.

— Кто?

— Марина, которая с твоим другом. Очень красивое лицо.

— Красивое, — согласился Саша.

— У них что–то серьезное? Он ведь тебе все рассказывает?

— Почему? Нет. И потом — у Вадика не бывает серьезного, — сказал Саша. — Он противник женитьбы.

— Ну да, свобода… Дурак твой Вадим. Я только почту возьму, и еще пройдемся.

Через открытую дверь подъезда Саша видел, как она достала газеты, просмотрела их и положила обратно.

К дому подъехал автомобиль. Из него вышел представительный мужчина с букетиком в руках. Поцеловал Машу в щеку: — Новостей никаких? Риск есть?

— Идите. Вас ждут, — сказала Маша. — Вас ждали раньше, Михаил Михалыч!

— Иду. — Мужчина пошел по лестнице. — Задержали сегодня.

— Это кто? — спросил Саша.

— Мамин друг.

Они медленно пошли по старому маршруту.

— Кстати, по этому вопросу я согласен с Вадиком, — сказал Саша заготовленную фразу. — Не понимаю браков в восемнадцать лет.

Она остановилась, удивленно на него посмотрела: — Не бойся, я тебя женить не собираюсь.

Дальше шли молча. Настроение Маши явно испортилось. Она будто тяготилась им. И вдруг…

— А у твоей Марины, прости, конечно, задница великовата. — Она улыбалась и заглядывала ему в глаза.

Саша остановился.

— Я не знаю насчет задницы, но почему Марина моя?..

— Ты же сказал, что она красивая?

— Это ты сказала.

— Мне можно. А ты должен был сказать, что она страшна, как смертный грех!

— Но я же так не думаю.

— Да? — Маша развернулась. — Ты и в самом деле считаешь ее красавицей?

— Я не говорил, что она — красавица, но…

— Но задница великовата. Или не разглядел?

Саша замялся под таким напором…

С а ш а. Все ей не нравится. Все не так. Видно, большого о себе мнения.

В а д и м. Мы тоже не махонь. Ты ей дай понять. Не мальчик с потной ладошкой…

— Скажем так: задница могла быть поменьше, — сказал Саша.

Маша молча пожала ему руку, и они пошли дальше.

— И никогда мне не говори, что кто–то красивый. Купи мне мороженое.

Он не сразу усвоил переход в разговоре.

— Я прошу купить мне мороженое.

— Тьфу ты…

Они стали в очередь…

В а д и м. Все оказалось сложнее… Как тебе сказать… Она не дает.

С а ш а. Но…

В а д и м. Да, целуется, даже ложится, но дальше — ни–ни. Ни в какую. Главное ведь — возбуждается… Железная воля у нее.

С а ш а. Динамистка.

В а д и м. Да нет… Просто для Маринки это все очень серьезно, она к этому очень серьезно относится. Вот в чем дело.

С а ш а. Но ты–то не очень серьезно относишься?

В переулках варился снег, падал и снова взлетал, подхваченный ветром. Таял на лице,

превращаясь в большие капли. Они остановились у Машиного подъезда.

— Что скажешь? — спросила она.

— Ты забыла почту посмотреть.

— Да? — Она удивленно вскинула глаза. — Ты прав. Сейчас.

Пока Маша открывала ящик, где–то наверху на балкон вышла подвыпившая компания. Музыка, смех, возбужденные голоса… Саша поднял голову и увидел невесту в белой фате. Она громко смеялась и ловила ладонями снег.

— Простудишься, — отчетливо сказал кто–то.

Маша вышла из подъезда.

— Свадьба, — усмехнулся он.

— Да, Сережка из армии пришел.

Замолчали.

Разрозненные голоса на балконе объединились и хором стали скандировать: — Горько! Горько!

— Ну что!.. — Маша подошла близко. Он молчал. — Горько!

Она ладонями взяла его мокрое от снежинок лицо и поцеловала в губы.

Саша обнял ее крепко и попытался поцеловать по–настоящему. Она отстранилась. Он закрыл глаза и неподвижно, вытянув руки по швам, стоял под снегом. Она положила голову ему на плечо. Саша стоял, боясь пошевелиться.

Компания, повизгивая, уходила с балкона.

— А можно к вам? — сказал Саша.

— Нет. Уже ночь, поздно. Мои все спят. Я почту смотрела? Да. Иди, на метро не успеешь. Завтра позвони.

Он потянулся, хотел поцеловать, но она убежала в подъезд.

Саша шагал мимо знакомых особнячков, ограды зоопарка. Он улыбался, хмурился, вдруг останавливался задумавшись, проигрывая в воображении сегодняшний вечер. Саша пошел быстрее и вдруг побежал, ударяя подошвами ботинок в мокрый, подтаявший снег.

Вадим в плаще и шляпе стоял у большой, обитой кожей двери. Позвонил.

С а ш а. Мне кажется, она специально меня не пускает. Все на улице, на улице, пока не окоченеешь.

В а д и м. Я пришел утром, мы договорились, у меня были билеты на утренний спектакль. Дверь открыла бабка.

С а ш а. У Маши тоже бабка.

В а д и м. Старуха вообще из дома не выходит, будто приковали ее, а тут смотрю, в пальто, с сумочкой… Потом я узнал. Это она раз в месяц на могилу к деду ездит. Дед был генерал, между прочим!..

Одетый Вадим стоит в прихожей старой антикварной квартиры. Он смотрит на себя в огромное зеркало и слышит шепот:

— Мариночка… Мариночка, к тебе пришли, этот мальчик высокий…

— Да, — бормочет Марина и спит дальше.

— Вставай, у вас билеты в театр… Ты забыла?

— Да. Встаю. Все, уже проснулась, бабуля…

Старуха проходит к дверям.

— Постойте здесь, Мариночка сейчас встанет, — говорит она и долго копается в прихожей, все не может уйти. Наконец хлопает дверь. Звякает хрустальная люстра. В квартире — тишина.

Вадим делает несколько шагов по скрипучему паркету и смотрит в зеркало под острым углом. Он видит Марину в постели. Она сидит на смятом одеяле в одной лишь кружевной рубашке, розовая после сна. Она медленно поворачивает голову к своему плечу и поправляет бретельку. Встряхивает спутанными волосами, и они рассыпаются по спине и плечам…

В а д и м. Она… Такая красивая. Проснулась и будто не спала, понимаешь? Открыла глаза и все — проснулась. Я по утрам в зеркало не могу посмотреть — такое мурло. А Маринка, она…

Не снимая плаща и шляпы, Вадим проходит в комнату. Марина смотрит на него и улыбается, даже не думая прикрыться. Он опускается перед ней на колени, пытается поцеловать…

С а ш а. Я утром, пока зубы не вычищу, целоваться не могу. Запах.

В а д и м. Иди ты к черту, кретин! (Саша смеется.) Идиот!..

Марина отстраняет его.

— Подожди, бабушка…

— Бабушка ушла, слава тебе, господи, — говорит Вадим.

— Нет, я боюсь, ты точно знаешь? Посмотри…

Вадим нехотя поднимается и идет по квартире. Заглядывает в комнаты, на кухню. Возвращается в спальню. Марина сидит, завернутая в одеяло.

Все еще одетый, он садится рядом, проводит ладонью по ее волосам. Она обнимает его за шею, одеяло распахивается, и Вадим успевает увидеть под рубашкой розовую, нежную грудь. Они долго, не отрываясь, целуются и, тяжело дыша, валятся на кровать. Вадим лихорадочно стаскивает с себя плащ, свитер, ботинки. Марина лежа смотрит на него.