Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

Впрочем, войдя к Олинии, мальчишка, взглянув на неё, сразу же понял – такого лица он у матери ещё никогда не видел. Напряженное, застывшее, словно маска! Олиния сидела в кресле, неестественно выпрямившись, и теребила в пальцах уже весьма измятый платок. Взглянув на сына, она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла вымученной и почти мгновенно угасла. Олдер замер перед матерью, так и не дойдя до кресла нескольких шагов, а Олиния вздохнула и произнесла:

– В последнее время ты ведешь себя очень неразумно, сын. Тебе не стоит так тесно общаться с Дариеном.

Мальчишка чуть склонил голову к левому плечу, задумчиво взглянул на мать:

– Почему? Отец ведь не против!

Олиния тяжело вздохнула:

– Твой отец слеп и не видит того, что вижу я. Дариен – двуличная и лживая тварь, такой же, как и его мать! Дружба с тобой нужна ему лишь для того, чтобы приблизиться к отцу.

Олдер нахмурился. Со словами матери он был не согласен, но, припомнив не так давно подслушанный разговор родителей, возразил:

– Это не так, мам. Дариен вообще не умеет врать – если бы ты с ним поговорила, ты бы сама убедилась.

В ответ на такое предложение Олиния лишь фыркнула, точно разъярённая кошка:

– Мне смотреть на него противно, не то что говорить!.. Но я и без всяких бесед знаю, что такое Дариен! Пойми, Олдер, этот выродок не может тебе быть ни другом, ни братом. Он наверняка умолял твоего отца привезти его сюда, а приятельствует с тобою лишь для того, чтобы, получше узнав Гирмара, стать его любимцем. Ты и охнуть не успеешь, как этот выблядок отберёт у тебя внимание отца и станет первым, а ты, законный и старший, окажешься в стороне!

Последние слова мать почти что прошипела, а Олдер, слушая ее, не мог поверить собственным ушам. Дариен никак не подходил на ту роль, что выдумала ему Олиния, которая видела брата, словно в кривом зеркале. Более того, она была глуха к любым возражениям, но Олдер всё же попытался:

– Всё не так, мам. Ты ошибаешься. Дариен совсем не такой, как ты вообразила… И не он со мной пытался подружиться, а я с ним!

Впрочем, это его возражение ни к чему не привело. Олиния, скорбно покачав головой, вздохнула:

– Ты, сын, слишком мал, чтобы понять, но я же вижу… Просто пообещай мне, что больше не будешь водиться с Дариеном. Я ведь не о многом прошу!

– Нет! – Олдер вскинул голову, блеснул глазами. – Он мой брат и друг, что бы ты, мама, ни думала!

– Олдер! – громкий выкрик Олинии мальчишка оставил без внимания. Чуть склонив голову, как и полагается почтительному сыну, он покинул комнаты матери, ни разу не обернувшись.

Что ж, в этот раз Олиния осталась ни с чем. Разговор с сыном ни к чему не привел, а вскоре в имение вернулся Гирмар. При муже Олиния не решалась на какие-либо действия и могла лишь молча наблюдать за тем, как Дариен и Олдер убегают вдвоем к морю, возятся со щенком или, сидя за одним столом, усердно скрипят перьями в тетрадях под руководством привезенного мужем учителя.

Гирмару же такая дружба отпрысков была по вкусу, и он старался укрепить ее, равно деля внимание между сыновьями и тем самым сводя на нет саму возможность их соперничества. За похвалой Олдеру немедля следовало и ласковое слово для Дариена, да и на конные прогулки Гирмар всегда брал сразу двоих своих отпрысков.

Уже вскоре мальчишки стали действительно неразлучны, и Гирмар отбыл в очередной поход в твердой уверенности, что в его доме все тихо и благополучно, ведь Олиния, казалось, смирилась с жизнью Дариена в имении и если и не приняла мальчишку, то вполне с ним стерпелась, а большего и желать нельзя. В конце концов, от неё никто не требовал нянчиться с Дариеном и рассказывать ему сказки на ночь – он как раз вступал в возраст, в котором женская опека уже и не особо нужна, а требуется мужское воспитание. Подходящего же наставника Остен нашел…

На самом деле Гирмар ошибался, причем сразу в двух случаях. Внешнее смирение Олинии отнюдь не означало внутреннего, а наставник его сыновей не на шутку влюбился в хозяйку имения.

Не было тут ни приворотных зелий, ни кокетства со стороны Олинии. Она как раз на молодого учителя даже не смотрела, а вот Райген с нее глаз не сводил, совершенно позабыв и о том, что мать обучаемых им мальчишек старше его на пятнадцать лет, и о том, что она чужая жена. Ее холодноватая, чуть надменная красота оказала на него прямо-таки магическое воздействие, и Райген был сражен наповал. Почему? Возможно, он был слишком избалован вниманием легкодоступных девиц, и потому ледяная отчужденность Олинии показалась ему верхом совершенства, а может, и сами Аркосские демоны решили внести в человеческие страсти свою очередную лепту.

Как бы то ни было, молодой, но уже успевший как повоевать в качестве отрядного алхимика, так и поучительствовать мужчина угодил в силок там, где и сам этого не ожидал. Разумеется, ни о каких постельных утехах и речи не было. Также не было ни попыток уединиться, ни даже самых легких прикосновений. Зато были разговоры: вызнав из сплетен прислуги о том, что Олиния сильно скучает по Милесту, Райген, рассказывая ей об учебе своих подопечных, стал заодно выкладывать и городские новости и слухи, а отлучаясь в Милест, он всегда возвращался с какой-либо безделицей для хозяйки имения. Всё чинно и благородно – ни один блюститель морали не нашёл бы, к чему здесь придраться… Олиния же, поначалу не обращавшая на Райгена внимания, всё же каким-то внутренним чутьём угадала, что обрела в нём поклонника, но повода для дальнейшего сближения не давала, став ещё более отстранённой и холодной, что, впрочем, лишь сильнее распалило чувства Райгена.

К этому времени Олиния уже хорошо знала, кто из прислуги не особо любит Дариена. При муже, особенно после наказания Калиста, никто из таких недоброжелателей и пикнуть бы не посмел, но в отсутствие Гирмара и при молчаливом попустительстве хозяйки они вновь подняли головы. Укусить ведь можно не только в открытую, но и исподтишка, и не менее больно!..

Вот так, исподволь, в доме и началась новая травля Дариена – почти что незаметная, мелочная и жестокая. Олдер, чувствуя, откуда ветер дует, пытался защитить брата в меру сил, но тут он мало что мог сделать. Слугами распоряжалась Олиния, а она на возмущенные протесты отпрыска лишь чуть удивлённо поднимала брови или говорила: «Позже разберусь». Стоит ли добавлять, что это «позже» не наступало никогда… Только Райген внешне никак не проявлял своего отношения к ученикам, оставаясь для них лишь строгим воспитателем – его время попросту ещё не пришло…

Гирмар отсутствовал около восьми месяцев, а вернувшись, сразу почувствовал произошедшие за это время изменения. Побледневший, осунувшийся Дариен. Помрачневший Олдер… Расспросив сыновей, Гирмар из недомолвок Дариена и разгневанного шипения Олдера быстро понял, что происходило в его отсутствие, и этим же вечером поговорил с Олинией – это был нехороший и долгий разговор, и прошёл он за плотно закрытыми дверями. После этой отнюдь не приятной для обеих сторон беседы Гирмар не остался у супруги, а ушёл отдыхать в свои комнаты, Олиния же спустилась на первый этаж и вышла в сад – спать она не могла из-за переполнявшей её обиды и унижения. Еще бы! В этот раз Гирмар, выясняя отношения, впервые опустился до воинской ругани, обозвав её, венчанную жену, глупой сукой… И все из-за кого? Из-за прижитого им на стороне отродья. Которое ей из-за прихоти мужа приходится видеть каждый день!