Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

Так миновали полтора месяца, но когда приехавший лекарь снял опостылевшие Олдеру повязки, мальчишка пришёл в ужас. Вызволенная из лубков рука оказалась слабой и непослушной – словно бы чужой, но ощупывающий его плечо врачеватель, поймав испуганный взгляд мальчишки, лишь покачал головой.

– Всё, что тебе понадобится теперь, – это терпение. Массаж, упражнения, примочки – и со временем силу и подвижность твоей руки удастся восстановить.

И тут неожиданно вмешался на этот раз присутствующий при процедуре Гирмар:

– Даже если это и так, осанка моего сына теперь вряд ли станет нормальной…

Услышав это замечание, Олдер почувствовал, что леденеет, а уязвленный такими словами лекарь немедля вскинулся:

– Перекос плеч – наименьшее из зол, которое вообще могло бы случиться при такой травме! Или отсохшая рука, по-вашему, лучше?

Гирмар вскинул голову, его ноздри гневно раздулись.

– Я знаю про худший исход, но и лучше, чем теперь, тоже вполне могло бы быть… Ты не справился со своей работой, и теперь я поищу сыну другого, более сведущего в своём ремесле врача!

У лекаря от таких слов побагровели не только щёки, но и лысина – он уже собирался возразить, но, ещё раз взглянув на потемневшее лицо Гирмара, лишь досадливо махнул рукой:

– Поступайте как знаете!.. – и вышел из комнаты, не попрощавшись…

Пока искали нового врача, Олдер был предоставлен сам себе – убедившись в своем увечье, он теперь стремился избежать общества – как отца, так и Дариена. Он бы и от себя убежал, если бы это было возможно!.. Вот только в доме одиночество было хоть и желанным, но почти недостижимым, и мальчишка вновь коротал дни в рощах или у моря, выбирая такие места, где даже Дариен не мог его найти… Несмотря на то что на улице по-прежнему было холодно, Олдер то подолгу смотрел на бьющиеся о скалы тёмные волны, то, устроившись на стволе упавшего дерева, неподвижно сидел, обхватив голову руками.

Им завладело чёрное, иссушающее душу и лишающее воли отчаяние, которому мальчишка даже не противился: лекарям он больше не верил – ему уже говорили, что все закончится благополучно, а что получилось? Он сломан, слаб и совершенно бесполезен, а отец смотрит на него так, что лучше бы и вовсе не замечал! До этого события будущее казалось мальчишке простым и ясным – он станет воином и так же, как и родитель, будет носить куртку «Доблестных», продолжая непрерывную традицию Остенов. Олдер не желал иной будущности и не представлял, что теперь, искалеченный и негодный к воинской службе, станет делать. К тому же ему, сызмальства привыкшему лазить по скалам и деревьям, было невыносимо ощущать себя слабым и неуклюжим…

Но слишком долго предаваться отчаянию мальчишке не довелось: река жизни уже подводила его к очередному бурлящему на перекатах и полному водоворотов порогу.

В тот день Олдер, пользуясь тем, что отец с самого утра был занят, а потом куда-то уехал, тоже улизнул из дома пораньше. День был ясный, но ветреный, и прикорнувший между поваленных стволов мальчишка продрог, несмотря на теплую куртку с высоким воротником, который он, защищаясь от ветра, поднял как можно выше, пряча нос и щёки. Но холод не заставил Олдера сдвинуться с места – он лишь ещё глубже забился в свое укрытие, думая лишь о том, что хорошо было бы здесь остаться, уснуть и уже никогда не просыпаться… Над ним будут чуть покачивать ветками деревья и шелестеть дожди, а он будет просто спать – без мучительных сновидений, без боли…

Эти мысли настолько завладели мальчишкой, что он даже не услышал рядом с собою лёгких шагов, вскинув голову лишь тогда, когда неожиданный пришелец произнес:

– Да ты, я вижу, совсем замерз! – и опустился рядом с мальчишкой на корточки. Олдер же, рассмотрев нарушителя своего одиночества, удивлённо мигнул, ведь это был не кто иной, как Антар. Мальчишка видел его в доме и знал со слов отца, что этот человек не только служит под началом родителя, но и помогает ему в колдовстве. Вот только в чём заключается эта помощь и какой именно силой обладают Чующие, Олдер имел весьма расплывчатые представления, черпая свои знания из редких обмолвок отца и рассказываемых по вечерам баек. Сам же Антар искренне придерживался мнения, что молчание является золотом, и, появляясь в доме, всегда держал язык за зубами, превращаясь в подобие безмолвной, незаметной тени…

Пока Олдер хмуро смотрел на Чующего, тот времени зря не терял – расстегнув застёжки своего плаща, он укутал им мальчишку и улыбнулся:

– Вот. Так-то оно получше будет!

Из-за улыбки на простецком лице Антара мгновенно обозначались глубокие морщины. Благодаря выдубленной ветрами и солнцем коже он казался даже старше отца, но его глаза – удивительно светлые и ясные – говорили о том, что это впечатление обманчиво…

В былые времена Олдер бы не упустил возможности порасспрашивать неожиданно разговорившегося Чующего о его даре, колдовстве и пережитых им походах. Теперь же любое общество ему претило: ответив на улыбку эмпата хмурым взглядом, он, пробурчав:

– Ничего уже лучше не будет… – собирался отвернуться от Антара, но тот, мгновенно став серьезным, точно жрец у жертвенника, спросил:

– Почему ты так думаешь?

Поражённый тем, что Чующий не замечает очевидного, Олдер на мгновение застыл, недоуменно глядя на Антара, а потом, неожиданно даже для себя самого, высказал то, что так грызло его всё это время:

– Потому что я теперь бесполезный и увечный. Вот почему. Я не смогу стать воином, а значит, недостоин имени Остенов!.. Да лучше бы меня конь растоптал, чем жить теперь так… Таким…

Судорожно вздохнув, мальчишка замолчал, а Антар придвинулся ближе и положил ему руку на плечо. Олдер от этого прикосновения мгновенно съёжился, но ладони Чующего не скинул, а тот заговорил так, будто знал мальчишку уже тысячу лет.

– Умереть, конечно, легко – бросить всё, сдаться, но ты ведь не из таких, Олдер. Ты примешь вызов, который бросила тебе жизнь, и справишься с ним… И не думай, что отец станет хуже к тебе относиться – Гирмар очень переживает за тебя. Не далее как сегодня утром он сказал мне, что впервые жалеет о том, что, посвятив себя Мечнику, не умеет исцелять…

Произнеся это, Антар ненадолго умолк, а Олдер вздохнул.

– Но воином я теперь всё равно не стану…

Чующий снова улыбнулся:

– А это, парень, уже в твоих руках. Если начнешь тренироваться, то со временем сможешь вернуть своей руке и силу, и подвижность. У меня были ранения, да к тому же тяжёлые, так что я знаю, о чём говорю… Вот только почему ты опять хмуришься? Не веришь мне?

– Верю, – Олдер, смущенный тем, что Антар читает его, словно открытую книгу, потупил взгляд и тихо произнес: – Вот только моё плечо навсегда останется таким, как сейчас… Кривоплечий воин… Надо мною же смеяться будут!