Варвара Шихарева - Чертополох. Излом

А ещё Дари, смекнув, что окружающие его взрослые никогда не скажут ему всей правды, наблюдая за населяющей имение прислугой, старался держать глаза и уши открытыми. Со временем выуженные таким образом крупицы знаний складывались в цельную картину, ну а когда малолетний Остен подслушал на кухне разговор двух служанок и узнал из него, что грозный Седобородый может выполнить твоё заветное желание, если, набравшись смелости, принести ему ночью на перекрестке требу, у него появилась вполне ясная цель…

Дари с самого начала осознал, что именно ему нужно, но вот ускользнуть от внимания престарелых наставников было куда более сложной задачей, чем собрать необходимое приношение, так что теперь ни Мечник, ни возможное ненастье его не остановят…

Добравшись до узкой, ведущей в примыкающий к дому сад двери, Дари, устроившись на полу, поспешно натянул сапоги и, вцепившись в тяжёлый засов двумя руками, с трудом его отодвинул. Потом подобрал узелок и, прижимая его к груди, протиснулся в чуть приоткрытую дверь – самым сложным было выбраться из дома, а теперь надо всего лишь наискось пересечь сад и выйти на подъездную дорогу, а там уже будет рукою подать до перекрёстка…

На улице оказалось ещё холоднее, чем на галерее, – даже тёплая куртка не спасала от шумящего в кронах деревьев ветра, но мальчик, быстрым шагом миновав высаженные ровными рядами яблони, с трудом продрался сквозь густые кусты живой изгороди. Оказавшись же на подъездной, окружённой тонкими тополями дороге, Дари и вовсе перешёл на бег: осознание того, что он вышел из-под привычной домашней защиты и оказался один на один с населяющими ночь призраками, вновь вернуло притихший было страх – мальчику чудилось чужое дыхание за спиной, а тени колеблемых ветром тополей казались ему длинными руками, готовыми вот-вот схватить его, так и не позволив дойти до цели… И Дари бежал – всё быстрее и быстрее, не смея ни оглянуться, ни перевести дыхание, и остановился, лишь когда перед ним – вконец запыхавшимся – появился каменный столб-указатель, отмечающий развилку.

Успокаивая заходящееся ударами сердце, Дари прижался разгоряченной от бега щекою к серому камню и стоял так до тех пор, пока очередной порыв ветра не растрепал ему волосы и не выхолодил спину. В самом деле – нечего ему стоять без толку, ведь время уходит, а самое главное даже не начато! Отойдя от столба, мальчик присел на корточки и развязал принесённый узелок. Расстелив ткань на дороге, разложил на ней несколько пирожков и откупорил крошечный глиняный кувшинчик, в который, пробравшись тайком в погреб, нацедил вина из бочки… Покончив с приготовлениями, Дари ещё раз внимательно осмотрел приношение и, подумав, передвинул кувшинчик чуть левее. Теперь оставалось самое главное – пролить собственную кровь и, окропив ею приношение, дождаться глухого, отдалённого карканья, которое, по словам служанок, означало, что Хозяин Троп принял жертву и готов внимать твоей мольбе.

Дари, подумав немного, поддёрнул вверх рукав куртки, оголил тоненькое, беззащитно белеющее в окружающем сумраке запястье и, быстро чиркнув по нему лезвием кинжала, вытянул руку так, чтобы кровь из ранки закапала на разложенный дар.

– Хозяин Троп, Седобородый! Прими эту жертву и выполни мою просьбу! Мне это и вправду очень надо!..

Произнеся это, Дари замолчал и стал внимательно вслушиваться в заполонившие ночь звуки, стараясь не пропустить условного знака, но тут произошло то, чего мальчик никак не ожидал: карканье раздалось не издалека, а совсем близко – прямо над склонённой головою Дари, и тот, подняв глаза вверх, увидел, как на верхушке столба-указателя клубится с каждым мгновением всё более уплотняющаяся, становящаяся осязаемой тьма… Несколько ударов сердца – и вот уже не тьма, а огромный ворон, устроившись на камне, крепко вцепился в него когтистыми лапами и, чуть склонив голову набок, внимательно посмотрел на мальчика круглым глазом…

– Седобородый… – едва слышно прошептал ошеломлённый таким видением Дари, а ворон, переступив с лапы на лапу, устроился поудобнее на своём насесте и наградил мальчика ещё одним пристальным, отнюдь не птичьим взглядом – весь его вид словно бы говорил: «Ну давай уже – говори. Что там у тебя?»

Дари облизнул внезапно пересохшие губы и заговорил, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал твёрдо и уверенно – так, как и подобает истинному Остену.

– У меня есть заветное желание… Точнее – два. Я хочу, чтобы отец вернулся из похода живым и невредимым… – Тут мальчик запнулся, не зная, как лучше высказать своё соображение, но нужные слова нашлись почти мгновенно: – А ещё нам с папой очень нужна мама!

– Кар-р-р? – У сидящего на столбе ворона даже перья встопорщились от изумления – похоже, такую просьбу ему доводилось слышать нечасто, а Дари, испугавшись, что в этом желании ему будет отказано, зачастил:

– Я понимаю, что это непросто выполнить, но когда у нас появится мама, отец будет чаще возвращаться домой и не станет так хмуриться, а я буду во всём её слушаться и ничем не огорчу… Правда!

Слушая мальчика, птица вроде бы немного успокоилась, но оставалась по-прежнему неподвижной и безмолвной. Дари задумался и, припомнив все услышанные им сказки, решительно тряхнул головой.

– Выполни моё желание, Седобородый, а за это я отдам тебе самое дорогое, что у меня есть!

Расстегнув воротник куртки, Дари снял с шеи носимый им оберег – маленький, плоский камень с выточенной волнами дырой посередине и, встав с колен, протянул его ворону, пояснив:

– Это морское око – мы его вместе с отцом позапрошлым летом нашли. Теперь оно твоё!

– Кар-р-р! – ворон взглянул на мальчика с каким-то лукавым озорством и, подхватив клювом шнурок оберега, расправил крылья. Взмыв вверх со столба, птица почти мгновенно растворилась в окружающей её черноте ночи, а Дари, проводив её взглядом, облегчённо вздохнул. Седобородый выполнит его просьбу, и у них с отцом всё будет хорошо…

На обратной дороге с мальчиком не случилось ничего необычного – ему удалось вернуться в дом так же незаметно, как и выскользнуть из него. Утром, правда, выяснилось, что Дари на своей ночной прогулке сильно простыл. Старый Илар, растирая мальчика козьим жиром и отпаивая его горячим травяным настоем, долго изумлялся тому, что его воспитанник сумел не только подхватить хворь, но ещё и сильно оцарапаться, не вылезая из тёплой постели.

Приставший к голенищу сапога тополиный лист так и остался незамеченным из-за уже изрядной подслеповатости Илара, а сам Дари не обращал на ворчание своего опекуна никакого внимания, и неудивительно – какое значение имеет очередная простуда, если вскоре отец вернётся целым и невредимым, а в доме появится мама…