Григорий Григорьянц - Гром над Араратом

– Я, мой друг, знаю все языки современного мира. В Пергаме, в грандиозной библиотеке, я провел много часов.

– Кто же ты? Кого я вижу перед собой – очень энергичного и наделенного острым умом человека или полубога?

– А еще мне нравится, когда меня, смертного, сравнивают с Гераклом.

– Государь, в Риме Дионис почитается под именем Вакха.

– Это западное варварство, – возмутился Митридат. – Я греческий бог и веду ожесточенную борьбу с Римом.

Васак вдруг стал серьезным и сказал:

– Я принес тебе неприятную весть. Мои шпионы сообщили из Боспора, что Диокл, которого ты направил за помощью к скифам, с золотом и многими дарами, перебежал к Лукуллу.

Митридат помрачнел, какое-то время выглядел растерянным, но потом взял себя в руки:

– Все неприятности случаются в неподходящее время. От Диокла я подлости не ожидал. Но огорчаться не буду, неудачи бывают у всех. Ты хотел узнать будущее. Так вот, я принял имя бога Диониса – бога умирающего и воскресающего, бога страдающего и побеждающего, – потому что имею сверхъестественные способности: пророческий дар и неуязвимость.

– Ты не договариваешь. Речь идет о магии? – спросил заинтересованно Васак.

– Вся моя жизнь преисполнена мистики, – ответил Митридат. – Я неуловим, я всегда возрождаюсь из пепла, и я предсказываю гибель Диокла, а свое царство я себе верну.

– А как насчет Великой Армении?

– Сейчас на Востоке самый могущественный человек – это царь Великой Армении Тигран II. Я хочу встретиться с ним и просить его вступить в войну.

– Царь не расположен воевать с Римом.

– Не забывай, он мой родственник, я отдал за него свою дочь, он не может мне отказать. Тем более, я сам царь Армении. Да, да, я царь Малой Армении. Ее правитель Антипатр взял меня под свое покровительство, когда я спасался от убийц, и, умирая, завещал мне все свои владения.

– Царь Тигран тебя очень уважает.

– Твой царь – человек сильной воли и твердого характера, жесткий и решительный правитель. Я глубоко уважаю армянский народ. Армяне трудолюбивы, изобретательны и храбры, я много раз в этом убеждался.

– Царю Тиграну понравятся твои слова, я передам.

– Скажи ему еще, что у него дерзкий ум, его поступки непредсказуемы, и в этом его сила.

Митридат знал цену себе и мог убедить любого. Его имя на персидском языке означало «дар Митры» или «богом данный». Ничего не доставалось ему в жизни легко – за все приходилось бороться. Он мог заниматься делами без отдыха, для достижения своих целей не останавливался ни перед чем, добивался своего любой ценой и любыми методами. Он не знал равных себе в искусстве верховой езды и стрельбы из лука, хитрый и изворотливый ум этого человека обладал умением читать мысли собеседника, он умел завоевывать симпатии простых людей, которым обещал свободу от налогов и избавление от гнета Рима, и те охотно служили в его армии или снабжали ее.

Принесли еще вина и собеседникам подали наполненные кубки. На руке у Митридата был браслет с когтем птицы, и царь поднес его к кубку и опустил коготь в вино.

– Коготь грифона, – пояснил он. – Очень ценная и нужная вещь. Коготь меняет цвет в присутствии яда, поэтому я всегда кладу его в сосуды для питья.

Выпили вина, и Васак дружелюбно произнес:

– Чтобы хоть чем-то порадовать тебя, хочу сообщить, что, несмотря на то что твои города, Амасия, Синопа, Амастрис и Гераклея, осаждены, они оказывают упорное сопротивление.

– Твои слова для меня бальзам, – возрадовался Митридат. – Недаром здесь, в Софене, четвертой Армении, я предчувствовал: впереди предстоят большие дела, и передо мной раскроется дополнительный источник жизненной энергии.

– Твой боевой дух подпитывают месть и жажда борьбы. – Васак смотрел на царя с восхищением.

– Да! Я сегодня же отправлю письма скифским вождям, парфянскому царю и своему зятю, Тиграну II. Я полон энергии, хочу быть пламенным предводителем азиатских народов в борьбе с врагами.

Они тепло попрощались, Васак ушел, а Митридат кивнул музыкантам. Заиграла кемендже, и под музыку, приплясывая, он снова впал в экстаз.

Среди ночи Тигран открыл глаза. Во дворце стояла полная тишина, легкий ветерок колыхал шелковый полог балдахина, в окне теснились мерцающие звезды, масляная лампа с трепещимся огоньком пламени едва озаряла большую спальню царя. Вдруг незримая тень коварно проскользнула под полог и по складкам покрывала стала приближаться к изголовью. Тигран в ужасе приподнял голову и отпрянул. Огромная змея подползала все ближе к его лицу. Змеиное шипение слышалось все отчетливее. Постоянно увеличиваясь в размерах, змея раскрыла пасть, показав зубы и готовясь напасть, но нет, он понял, что она приготовилась войти в человеческое тело и завладеть им. Спасаясь, ценой неимоверных усилий, он стал отодвигаться от нее, опустил ноги с кровати, но тут с шипением из всех щелей стали выползать другие змеи и обвиваться вокруг его тела. Они были везде и нигде. Он задыхался, появилась боль в груди и… в этот момент проснулся.

Это был сон! Медленно возвращалось ощущение пространства и времени. Он огляделся: вокруг все было по-прежнему тихо и спокойно. Огонек в светильнике трепетал от дуновения ветра, но необъяснимое тревожное чувство охватило его. Весь в холодном поту, он встал и подошел к окну. Южная ночь. Внизу, в долине, лежал спящий город – его новая столица Тигранакерт, и не просто город, а центр новой религии.

Город Тигранакерт, столица Тиграна, располагался в долине, скованной широким ущельем, и омывался с двух сторон рекой Нимфия, берущей начало в горах Армянского Тавра. Вокруг города, который производил на путника неизгладимое впечатление, вызванное горной природой и прекрасным творением армянских мастеров, амфитеатром раскинулись поля, сады и виноградники.

Тигран верхом на лошади, следуя в храм бога Тира, объезжал владения вокруг дворца и парка. Его сопровождали губернатор столичной области Арзанена с титулом великий бдешх Барзапр, другие царедворцы и охрана.

– Я не хочу, чтобы об армянах думали только как о воинах-завоевателях. Мой народ – созидатель, он творец величественных городов! – говорил Тигран.

– Твой дворец может соперничать разве что с красотой дворца Дария I в Персеполе, к несчастью, по прихоти женщины сожженного Александром Македонским, – отозвался Барзапр.

– Дворец Дария жаль, но женская прихоть – не только затейливая фантазия женщины, но и стимул, который побуждает мужчин к действию.

– На мой взгляд, женская прихоть – тяжелое бремя расходов, – сказал бдешх.

Величие и роскошь дворца Тиграна поражали воображение. Это было большое монументальное здание с чудесными изваяниями и множеством надписей на разных языках. Архитектура была подчинена одной идее – возвеличиванию царя царей. Античные капители уживались с изумительными армянскими каменными узорами, рельефные фризы на стенах изображали богов, героев, львов, орлов, сказочных животных. Колонны, ажурные карнизы, двери с золочением – все говорило о значимости царя Тиграна II.