Мэри Лю - Молодая Элита

Удивительно, что Терена не злит мое молчание.

– Аделина, я приятно удивлен переменой, случившейся в тебе. С тобой действительно что-то произошло.

В глубине души слышу тихое, едва различимое предостережение.

– Вы хотите знать их имена, – говорю я, растягивая время.

Терен с неподдельным интересом смотрит на меня. Кривит губы.

– Все еще колеблешься?

Он обходит вокруг меня. Его плащ задевает мои руки. Точно так же вокруг меня ходил Раффаэле, проверяя мой отклик на камни и оценивая мою силу.

Наконец Терен останавливается рядом со мной, вынимает меч и острием лезвия указывает на Виолетту. У меня сжимается сердце.

– Скажи, Аделина, что заставляет тебя хранить им верность? Что они тебе пообещали, допустив в свой круг? Почему ты до сих пор считаешь их отрядом благородных героев? Или ты все еще веришь, что они служат высоким целям, а не убивают без разбору? Вспомни их дерзкую и бессмысленную выходку в первый вечер Веснолуния. Сколько невинных жизней погубили они? – Он спрашивает, не сводя с меня своих цепких бесцветных глаз. – Я видел, на что ты способна. Я знаю о тьме в твоем сердце. Тебе хотелось убежать от них. Бьюсь об заклад, что ты им не доверяешь. Ты… отличаешься от них. Чувствую, они тебя не любят. Я угадал?

Как он мог узнать?

– Что вы пытаетесь мне сказать всем этим? – сквозь зубы спрашиваю я.

– Одну простую вещь, которую ты и сама знаешь. Ты пришла сюда, поскольку чувствуешь: там ты чужая. Аделина, послушай меня. Нет ничего постыдного в том, чтобы повернуться спиной к кучке преступников, у которых нет иных целей, кроме разрушения королевства. Думаешь, если бы ты попала в беду, они бы стали тебя защищать?

Терен поворачивается, искоса поглядывая на меня.

Я вспоминаю о мальфетто, сожженных на площадях. Люди Энцо не рисковали собой ради их спасения, поскольку те несчастные не принадлежали к Молодой Элите.

– Тебя они спасли лишь потому, что им понадобились твои способности, – продолжает Терен, словно читая мои мысли. – Ты для них как вещь. Пока вещь нужна, ею пользуются.

Увы, он прав.

– Чем больше я знакомлюсь с тобой, тем больше ты меня восхищаешь, – продолжает Терен. – Скажи, ты когда-нибудь раздумывала над мифом об ангеле радости и его брате, ангеле алчности? Помнишь историю о том, как Денариус изгнал Лэтеса с небес и обрек на жизнь обычного человека? Только после смерти Лэтес смог вернуться в сонм ангелов. А ты знаешь, что это было сделано не просто так? Ангел радости возомнил себя самым любимым чадом богов, и его требовалось излечить от высокомерия. – Он наклоняется ко мне. – Нынче в мире нарушено равновесие. Совсем как в дни изгнания ангела радости с небес. Дошло до того, что демоны разгуливают среди нас, нарушая естественный порядок вещей. И порой мы вынуждены идти на великие жертвы, дабы восстановить этот порядок. Только глупцы считают такие жертвы жестокостью. Нет, это проявление великой любви. – Лицо Терена становится прежним – каменным и непроницаемым. – Потому боги и послали меня сюда. Предполагаю, что и ты послана ими с той же целью. В тебе, маленькая мальфетто, я чувствую неодолимое желание все вернуть в правильное русло, поскольку ты сознаешь свою ущербность и понимаешь, что она досталась тебе не просто так. Она терзает твою совесть. Признайся, ведь терзает? Ты испытываешь ненависть к себе, и это меня восхищает. Поэтому ты им ничего не рассказала, а пришла ко мне. Единственный способ излечиться от этой вины – искупить ее спасением… Да, ты не ослышалась, спасением твоих ущербных собратьев. Помочь им вернуться в преисподнюю, где им и положено находиться. Давай действовать сообща. Мы с тобой сможем вернуть миру порядок, и тогда боги сочтут нас прощенными. – Голос Терена звучит непривычно мягко. Даже ласково. – Да, я не предлагаю тебе участвовать в чем-то прекрасном и благородном. Наши действия жестоки. Во всяком случае, кажутся таковыми. Но они должны быть выполнены. Понимаешь?

В его словах есть смысл. Этот смысл проникает мне в голову и сердце. Сказанное Тереном вполне логично. Я ведь действительно ущербна. Я недоразумение. Так считают даже члены Общества Кинжала. Возможно, мой долг в том и состоит, чтобы вернуть миру порядок, установленный богами. «Я делаю это из любви к тебе, – шепчет призрак моего отца. – Сейчас ты этого не понимаешь, но я забочусь о твоем благе. Ты чудовище, однако я все равно тебя люблю. Я выведу тебя на правильный путь».

Серьезное лицо Терена вновь становится сочувственным. Я помню это выражение по дню казни.

– Если ты поклянешься Оси Инквизиции и мне … поклянешься употреблять свои силы и знания на то, чтобы отправлять мальфетто обратно в преисподнюю, я дам тебе все, что ты только пожелаешь. Любое твое желание будет исполнено. Чего ты хочешь? Богатства? Власти? Почета? Ты все это получишь сполна. – Он улыбается. – Ты сможешь искупить свой грех в глазах богов. Из ущербной девчонки ты превратишься в спасительницу. Ты поможешь мне исправить этот мир. Разве тебе не хочется жить спокойно, когда больше не надо ни от кого бегать и прятаться? – Терен умолкает, а когда продолжает, его голос звучит с трагическим оттенком. Я слышу боль человека, который страдает от собственной ущербности. – Аделина, нам нельзя было рождаться. Мы не должны были появляться в этом мире.

Мы – ошибки рода человеческого.

– А теперь назови мне их имена, – говорит он.

Он не требует. Просит. Увещевает.

Я хочу выполнить его просьбу. В тот момент искренне хочу. Это ведь так просто – назвать ему несколько имен и обеспечить себе и Виолетте сказочную жизнь. Замыслы Энцо и его соратников так и так разрушены. Король умер без их вмешательства. Я больше не обязана оставаться верной им. Я открываю рот. Опять вспоминаются слова Данте, и во мне поднимается волна нестерпимой горечи, требуя выхода. Несколькими словами я могу уничтожить их всех.

Но слова не срываются с моего языка. Вместо этого я вспоминаю нежность на лице Энцо, улыбки Джеммы, дружелюбие Люченты, уроки Микеля. Больше всего я думаю о Раффаэле, о его терпении и изяществе, о его спокойном, доверительном отношении ко мне. Пожалуй, Раффаэле я доверяю больше всех. Будь он сегодня на празднестве, ему бы я призналась. Он бы мне помог. Все события пошли бы по-иному. Когда я нахожусь среди членов Общества Кинжала, то ощущаю нечто, лежащее за пределами их высоких слов и неписаных правил.

И вдруг у меня в мозгу проясняется. Слова Терена обволокли меня плотным туманом, а теперь я вижу просвет. Он говорил, что Общество Кинжала пользуется мною как вещью. Но и он тоже мною пользуется. Просто цели у него другие. Теперь я понимаю, чтó удерживает меня, не давая назвать имена. Я не столько защищаю Энцо и остальных, сколько не хочу быть игрушкой ни в чьих руках.