Вирджиния Бокер - Ищейка

– Но зачем? – не понимаю я. – Это же куча мороки. Украсть скрижаль в Рэйвенскорте, вытащить наружу, потом еще голову ломать, куда ее деть…

– Да. Было бы куда проще создать традиционную скрижаль проклятия, хотя для проклятия такого масштаба она все равно должна быть очень большой.

Он прав. Если хочешь убить чью-то собаку или сделать так, чтобы у твоего соседа все волосы на голове повылезли, можно взять маленькую пластинку. Но чем серьезнее проклятие, чем оно сложнее, тем больше должна быть скрижаль.

– Но помимо этого я подозреваю, что Тринадцатая Скрижаль была выбрана в качестве символа, – продолжает Николас. – Проклясть колдуна с помощью той самой скрижали, на которой написан эдикт против колдовства? Как, должно быть, веселился тот, кто накладывал проклятие.

– Ты знаешь, кто это? – спрашиваю я. – Наверняка у тебя есть подозрение. Тех, кто способен наложить подобное проклятие, наверняка можно по пальцам пересчитать.

Николас смотрит на меня, и взгляд его снова становится стальным.

– Насколько мне известно, единственная ведьма, которая могла создать проклятие подобной сложности, была схвачена, осуждена и сожжена на костре.

Какое-то чувство заполняет меня целиком. Страх? Стыд? Вина? Не знаю. В любом случае внутри у меня все сжимается, щеки начинают гореть. Я знала, что рано или поздно дело дойдет до таких вот предъяв, но понятия не имела, что они так подействуют. И мне это не нравится.

– Я делала свою работу. – Мой ответный взгляд не уступает его взгляду в твердости. – Работу, которую дал мне король: следить за соблюдением законов королевства. Принятых не без уважительных причин. – Я указываю на него рукой: – Как ты сам ясно видишь.

– Забавно, что ты же и защищаешь эти законы, – говорит Николас. – Учитывая, что сама стала их жертвой. Как ты сама ясно видишь.

Он издевательски копирует мой жест.

Гнев пронзает меня насквозь, мгновенно и яростно.

– Меня бы здесь не было, если бы не ты!

– И правда, не было бы.

– Это из-за тебя суд надо мной не состоялся, – продолжаю я. – Это из-за тебя мне не оказали снисхождения. Это из-за тебя я сейчас самая разыскиваемая преступница во всей Энглии!

– Ирония судьбы.

– Я хотя бы делала это для страны! – рычу я. – А ты – для себя самого.

– Нет, Элизабет, никакая ты не патриотка. И ты ни себе, ни мне не делаешь лучше, когда себя так называешь.

– Ты, что ли, патриот? Так ты себя называешь?

– Я называю себя реформистом.

– То есть нарушителем законов?

– Я не стремлюсь нарушать законы. Я желаю лишь изменить их. Иначе говоря, склоняюсь к справедливости. Терпимости. Для всех, на какой бы стороне они ни стояли.

Я мотаю головой:

– Это невозможно.

Николас поводит рукой в воздухе, и свечи резко гаснут.

– Маловероятно, – говорит он, снова поводит рукой, и они вновь загораются. – Но не невозможно.

Мы смотрим друг на друга через стол.

– Давай я скажу прямо, – говорю я. – Есть колдун, которого прокляли. Ему нужна ищейка – найти скрижаль, проклятую другим колдуном, чтобы колдун, которого прокляли, мог избавить страну от законов, созданных, чтобы предотвратить самую возможность проклятия. – Мои губы расползаются в ухмылке. – Ирония судьбы. – У Николаса дергается угол рта. – Конечно, у меня есть кое-какие условия.

– Условия?

– При гарантии выполнения которых я буду искать твою скрижаль.

– А! – Николас поднимает палец. – Я тебя не просил.

Я внутренне закатываю глаза. Эти старые колдуны держатся своих обычаев. Наверное, хочет, чтобы я подписала свиток договора изукрашенным жемчугом и самоцветами пером перед лицом свидетелей в мантиях.

– К чему такие церемонии? – спрашиваю я. – Достаточно просто попросить.

– Боюсь, что не так это просто.

Я закатываю глаза уже в буквальном смысле.

– Если я попрошу тебя помочь мне, тем самым я приглашу ищейку в свой дом, к людям, которые мне дороги. Подвергну их опасности. В данный момент это уже свершилось. Но продолжаться так не может.

Этого я не ожидала.

– Уж лучше я умру, чем буду и дальше рисковать ими ради себя. – Николас сдвигается вместе со стулом назад и встает. – Боюсь, что на этом наши пути расходятся.

– Ты что, серьезно? – спрашиваю я. – Не хочешь, чтобы я нашла твою скрижаль, потому что я – ищейка? Да ведь только благодаря этому я и могу ее найти! – Я качаю головой. – Ты ведь не думал всерьез, что ее способна отыскать необученная ведьма?

Николас приподнимает бровь:

– Почему ты так рвешься мне помочь?

Я пожимаю плечами:

– В основном ради собственной шкуры.

– Деньги, насколько я понимаю.

– Для начала. В достаточном количестве, чтобы уехать из страны и какое-то время прожить на них. И гарантию неприкосновенности.

Пауза.

– И?

– И что «и»? Вот и все. Твоя жизнь в обмен на мою. Честная сделка.

Николас не отвечает. Он все еще стоит, разглядывая лежащий на столе пергамент – пророчество Веды, записанное его аккуратным почерком. Я в нем ничего не понимаю на самом-то деле, но могу разглядеть слова «смерть», «тьма», «жертва», «страж», «предательство». «Прощальный вздох». И меня на какой-то миг пробирает страх. Все эти слова про него – или про меня?

– Я им ничего плохого не сделаю, – отвечаю я. – Они меня вообще не интересуют. – Хотя это не совсем правда. Джордж мне, в общем, нравится, Питер – хороший дядька. Без Файфер я вполне готова обойтись, но она не стоит того, чтобы ее убивать. А Джон мне жизнь спас. Мысль о нанесении ему вреда мне не нравится больше, чем хотелось бы признавать. – Или Веда сказала, что я для них опасна?

– Нет, – отвечает Николас. – Она такого не говорила. На самом деле из ее слов можно было сделать противоположный вывод. Что ты… – Он прерывает речь, водя пальцем по словам Веды, уйдя в свои мысли. – Но даже учитывая все это, гарантии нет. А риск…

– Превращается в уверенность, – перебиваю я. – Откажешься от моей помощи – умрешь. И тогда Блэквелл их найдет. И они тоже умрут.

Николас смотрит на меня хмуро, но это правда, и мы оба это знаем.

– Блэквелл всегда учил нас помнить о более крупной игре. И более масштабной победе. Это хороший совет, тебе бы следовало тоже его запомнить.

Он смотрит на меня и трясет головой так, будто не может до конца осознать мои слова или просто не понимает, как ему поступить.

– Как ты во все это влипла?

Тот же вопрос задавал мне Джордж. И я даю Николасу тот же ответ: рассказываю правду. Теперь нет смысла ее скрывать.

Начинаю с чумы, когда Калеб нашел меня и привез в Рэйвенскорт. Рассказываю, как работала на кухне, как Блэквелл позвал Калеба в ищейки. Как я пошла с ним. Все рассказываю о своем обучении – а это такая тема, на которую я не говорю никогда.

– Обучали нас год, – говорю я. – И надо было проходить кое-какие испытания. Не прошел – дальше не двинешься.