Ирмата Арьяр - Телохранительница Его Темнейшества (сборник)

– И каковы требования Сатарфа? – осторожно поинтересовалась воительница.

– Алиан не написал. Та еще бестия! Ты не помнишь, куда я зашвырнула его слишком болтливый портрет?

Берра хмыкнула, почесала изящный носик.

– Помнится, в клочки порвали еще лет десять назад.

– Не может быть! Его и Хург не порвет. Он же магический. В воде не тонет, в огне не горит, дерьмо такое. Самовосстанавливающийся и, лихо его забери, самовозвращающийся из любой задницы!

– Тогда надо посмотреть в вашей заброшенной спальне под подушкой, – улыбнулась стражница.

Впервые портрет появился именно там, вспомнила царица. Потому и пришлось ей бежать из собственных комнат в собственном дворце. Выселил ее, гад такой.

– А в моих прежних покоях еще осталась подушка?

– Если не рассыпалась от старости. Там ничего не трогали. Вы же замуровали дверь, когда не смогли от портрета избавиться.

– Да… припоминаю… – Эльда нахмурила лоб, с ненавистью глянула на письмо, словно в нем и заключался источник всех ее бед. И носил этот источник имя Сатарф. – Что ж, пойдем ломать стену.

Обе отправились в замурованную спальню коротким путем: через купальню, куда прежде тоже был выход из заброшенного помещения. Долго спорили, где именно была дверь, пока Эльда в раздражении не снесла полстены заклинанием. Когда осело каменное крошево, открылись унылые, серые от пыли покои, заставленные резной мебелью. Резьбу уже было не видно под паутиной.

А ведь прежде они были волшебно прекрасными, как и полагалось царице Серых Холмов: серебристо-жемчужные, с нежнейшими лунными оттенками задрапированных узорным шелком стен и покрывал на ложе. Когда-то узоры на них были живыми – плавно меняющимися под взглядом пейзажами удивительной красоты. Теперь же в комнате все мертво застыло.

Эльда прошла к роскошному ложу под когда-то белоснежным кисейным балдахином, выглядевшим теперь, как картон.

– Откуда здесь столько пыли и паутины? И на кого тут охотятся пауки? На пыль? – удивилась Эльда и чихнула. Берра пожала плечами.

Царица, осторожно приподняв подушку в батистовой (теперь материал напоминал ржавый железный щит) наволочке, извлекла небольшой, с две сложенных ладони, портрет в тонкой светящейся рамке. Вот на нем не было ни пылинки. И голубые глаза изображенного светловолосого мужчины ярко блестели, как живые. Портрет улыбнулся, когда царица провела по нему кончиками пальцев, активируя заклинание.

– Здравствуй, возлюбленная моя Эльда, – проникновенным баритоном заговорил мужчина.

– Твоя? – фыркнула царица. – Никогда не была твоей, Алиан.

– Никогда?

– Один раз не в счет. И лучше не напоминай. Не начинай старую песню, иначе я отдам твой портрет на съедение дракону смерти. Уж тогда-то твоя магия не сможет его мне снова всучить.

– Хорошо, не буду, – Алиан смиренно опустил длинные ресницы. – Ты позволишь войти?

Эльда, кивнув, прислонила портрет к подушке и отошла к креслу. Но садиться побрезговала. Скрестила руки на груди, вздернула подбородок, наблюдая, как из портрета проливается поток света, как из лучей ткется и наливается осязаемой плотью фигура высокого немолодого воина – с мощными богатырскими плечами, узкой талией, перехваченной широким узорчатым поясом. Такие же узоры из переплетенных лилий виднелись на головном обруче, удерживавшем шапку светлых волос длиной ниже плеч.

Берра, топтавшаяся у входа, восхищенно вздохнула. Все-таки не понимала она царицу. Такой мужчина! Ну, светлый маг, и что? Для сельо неважно. Ну, староват. Так ведь по нему и не скажешь! Ну, лицо слегка женственное – красивое, большеглазое, с мягкой линией губ и тонким аристократическим носом. Зато какие плечи! Уж чем-чем, а силой и волей боги не обидели архимага Алиана. А Эльда нос воротит. Демоница она наполовину, видите ли. А ведь он, рискую жизнью, спас ее когда-то от гибели, и у царицы от него – единственная дочь.

Эльда, бросив взгляд на стражницу, прекрасно увидела бесхитростные мысли, отразившиеся на девичьем личике. Никто никогда не понимал царицу, кроме суэнни Раганы. Да и можно ли кому-то объяснить, что один лишь вид светлого мага Алиана причинял Эльде безумную боль, возвращая ее память в ту кошмарную ночь, когда она едва не стала тварью?

Да, он ее спас. Он рисковал первым погибнуть от ее клыков и когтей, если бы превращение завершилось. А не завершилось оно лишь потому, что могучий и опытный архимаг Алиан нашел ее, связал магией и изнасиловал. Из благих намерений. Спасая ее жизнь и разум. Но разве женщина когда-нибудь простит такое?

– Ты все так же прекрасна, Эльда, – вздохнул Алиан, подходя к замершей царице.

– Больше ни шагу. Я уже не маленькая, обезумевшая от боли и ужаса девчонка. На этот раз я с тобой справлюсь.

Архимаг остановился, поморщившись, как от зубной боли.

– Я не собираюсь на тебя нападать, дорогая. Спасибо, что вспомнила обо мне.

– Лишь затем, чтобы спросить, что потребовал Сатарф за освобождение моей дочери.

– Нашей дочери, – уточнил Алиан. – Это не требования. Это издевка. Достать луну с неба.

– Что-о?!

– Сатарф весь в этом. Я ему написал, но он пока молчит. Я сам приду за Аэликой.

– Каким образом? Через Серые Пределы я не пропущу ни одного твоего мага. Ваша война с Темным Троном мне не нужна.

– Мы можем пойти в обход, через океан. Но о войне пока речи нет. Я пойду один за моей дочерью.

– Лика МОЯ дочь! – гневно крикнула царица.

И мгновенно в комнате появилось четвертое лицо – маленькая сухонькая старушка со спицей в руке. Погрозила царице пальцем, и та сникла, взяв себя в руки. Эльда повторила уже тише:

– Моя дочь! Ты решил, что получил повод уволочь ее в ваше светлое логово? Чтобы я больше никогда ее не увидела?

– Почему же никогда? – мягко спросил Алиан. – Ты можешь прийти за ней ко мне.

– Чтобы уже не выйти из твоего замка? Ну уж нет. Я сама разберусь с Сатарфом.

– Но темный прислал письмо не тебе, а мне, Эльда. Как отцу Лики. С тобой он и разговаривать не будет.

– Мне и не надо, чтобы он со мной разговаривал. Я найду и уведу мою дочь по «лунному мосту». И тебя я захотела увидеть лишь затем, чтобы сказать: не смей вмешиваться, Алиан. Не тяни к ней свои светлые лапки. Ты ее не получишь.

– Эльда, ты жестока. Лика и моя дочь тоже. Она уже стала взрослой, а я никогда ее не видел! Я ее отец!

– Нет. Ты – мой насильник, Алиан. Результаты насилия тебя уже не касаются. Только если Аэлика сама захочет тебя увидеть, я не буду препятствовать. Пока она ни разу не изъявляла такого желания.

– Эльда, пока мы спорим о наших родительских правах, девочка в беде, – напомнил архимаг. – Какая разница, кто придет к ней на помощь?

Царица вздернула подбородок.

– Если бы она действительно попала в серьезную передрягу, я бы знала, Алиан. Я пока не понимаю, какую игру затеял Сатарф, но уверена, что ее жизнь в безопасности, иначе моя суэнни предупредила бы. Правда, Рагана?