Джо Аберкромби - Полмира

– Значит, решено.

Хуннан проверил, как ходит в ножнах меч, и громко объявил:

– Мы переправимся через брод и пойдем на Риссентофт. Давайте, дохляки, вперед шагом марш!

И наставник опустил голову и пошел первым.

Бранд побежал за ним и тихо, чтобы другие не слышали – зачем спорить с вожаком при всех? и так вид у всех унылый – заговорил:

– Мастер Хуннан, подождите. Они плохо поступили с нами, но разве это правильно – делать с ними то же самое?

– Раз мы не можем добраться до пастухов, проредим стадо.

– Это сделали не овцы. И не пастухи. Это были воины.

– Такова война, – скривился Хуннан. – Правильно, неправильно – какое это имеет значение? Король Атиль сказал: последнее слово за сталью. За сталью – значит, за сталью.

Бранд показал на уцелевших жителей Халлебю, копавшихся на пепелище.

– Разве мы не должны остаться и помочь им? Какой смысл сжигать какую-то деревню только из-за того, что она стоит через реку и…

Хуннан резко развернулся к нему:

– Это может помочь следующей деревне! Мы – воины, а не няньки! Я дал тебе второй шанс, парень, но, думаю, зря. Я был прав, в тебе больше от Отче Мира, чем от Матери Войны.

Поглядев на то, что сделала с деревней Матерь Война, Бранд подумал: а чем это плохо-то?

– А если б твоих близких убили, а? Сожгли твой дом? Угнали в рабство твою сестру? Тогда бы ты мстил?

Бранд оглянулся на остальных – люди понуро ковыляли следом. Вздохнул и поддернул два висевших за спиной щита.

– Да, – наконец сказал он. – Я бы мстил.

Правда, все равно непонятно, что в этом во всем хорошего…

– Мне, похоже, нужен новый меч.

И Колючка со звоном бросила отцовский клинок на стол.

Рин как раз затачивала чей-то меч. Проведя по нему еще раз точильным камнем, она вскинула хмурый взгляд:

– Где-то я это уже слышала.

– Очень надеюсь, что теперь ты согласишься.

– С чего бы это? Потому что ты переспала с моим братцем?

– Потому что битва грядет. А Королева Лайтлин желает, чтобы ее Избранный Щит вышла на бой с достойным оружием.

Рин отложила точильный камень и подошла, отряхивая ладони от пыли.

– Избранный Щит королевы? Ты, что ли?

Колючка вздернула подбородок и гордо ответила:

– Я.

И они так смотрели друг на друга некоторое время, а потом Рин взяла Колючкин меч, прикинула длину, потерла большим пальцем дешевое навершие и положила обратно.

– Ну, если королева Лайтлин так сказала – значит, так оно и есть.

– Вот и славно, – проворчала Колючка.

– Мне понадобятся кости.

– Для чего?

– Чтобы сплавить с железом, которое пойдет на сталь.

И Рин кивнула в сторону блестящего клинка в тисках на верстаке – того самого, что она точила.

– Для этого я использовала кости ястреба. Еще у меня были волчьи. И медвежьи. Умеючи, можно вселить дух животного в клинок. Так что подбери что-нибудь. Для силы. Чтоб клинок стал смертоносным. Что-то значимое для тебя.

Колючка с мгновенье подумала, а потом ее осенило! Она улыбнулась – точно. Это то, что нужно. Колючка сняла с шеи мешочек и выложила гладкие от времени, пожелтевшие косточки на стол. Она их столько с собой носила. Настало время найти им хорошее применение.

– Как насчет костей павшего героя?

Рин изумленно вскинула брови:

– Хм. Что ж, отлично.

Они остановились на усыпанной пеплом прогалине у реки. Стоявшие кольцом камни в центре почернели – здесь, что, пожар был?

Рин скинула с плеча здоровенную сумку с инструментами:

– Вот мы и пришли.

– А зачем ты так далеко забралась?

И Колючка сбросила наземь мешки с углем, с наслаждением выгнула спину и вытерла потное лицо ладонью.

– А чтоб никто не узнал, что я здесь делаю. Кстати. Разболтаешь – убью.

И Рин бросила Колючке лопату:

– А теперь иди к реке и накопай мне глины с тиной.

Колючка мрачно покосилась на нее, потрогала языком дырку в зубах.

– Да уж, со Скифр-то поприятней было.

– Это кто?

– Неважно.

Охнув, она вошла по пояс в поток – леденющий! это летом-то! Но делать нечего, и Колючка принялась выкапывать со дна тину с илом и выбрасывать все это на берег.

У Рин с собой был припасен кувшин. Она положила туда пару сероватых кусков железной руды и черный пепел, оставшийся от костей Колючкиного отца, щепотку песка, две стеклянных бусины, а потом принялась замазывать глиной крышку.

– А стекло для чего? – спросила Колючка.

– Чтоб примеси из железа убрать, – пробормотала Рин, не поднимая глаз. – Чем больше жар в горне, тем чище сталь и крепче клинок.

– Где ты всему этому выучилась?

– Сначала ходила в подмастерьях у кузнечных дел мастера по имени Гейден. Смотрела, как другие работают. Поговорила с купцами, что оружие со Священной возят.

И постучала себя пальцем по голове – на виске осталось грязное пятнышко.

– А остальное сама додумала.

– Гля какая умная…

– В стали хорошо разбираюсь, да.

И Рин аккурат поставила кувшин в самой середине каменного круга.

– Мне еще глина нужна.

И Колючка, ежась, снова влезла в воду, а Рин стала устраивать печь. Она навалила угля, потом камней, замазала все глиной, и в результате у нее получилось что-то вроде домика под куполом, высотой где-то ей по грудь, с дверкой-отверстием внизу.

– Помоги мне.

Рин брала глину прямо руками, Колючка тоже. В четыре руки они быстро обмазывали домик.

– Расскажи, каково это? Ну, быть Избранным Щитом королевы?

– Я об этом всю жизнь мечтала, – сказала Колючка и надулась от гордости. – Королева Лайтлин – наилучшая госпожа, для меня честь служить ей.

Рин покивала:

– Ее не зря Золотой Королевой прозвали.

– Да. Это великая честь.

– Понятное дело. Но каково это? Что ты делаешь-то?

Тут Колючка сникла:

– На самом деле, ничего особенного. После присяги я только и делаю, что стою столбом за плечом королевы, когда она сидит в монетном дворе, и сурово гляжу на купцов, которые к ней приходят чего-то выпрашивать. Они словно на иноземном языке разговаривают, ни слова не разумею в их тарабарщине…

– Не жалеешь, что согласилась? – спросила Рин, загребая очередную пригоршню серой вязкой массы.

– Нет! – резко ответила Колючка, но потом, подумав и пошлепав ладонями по глине, добавила: – Немного. Но такое со мной не в первый раз случается.

– Я смотрю, ты вовсе не такая, как кажешься. Снаружи – бой-баба, а внутри…

Колючка вздохнула:

– Да мы все такие. Не такие, как кажемся.

Рин осторожно подула на лопату, и угли ярко заалели, а потом легла на живот и засунула все в отверстие в печи. И принялась дуть, до красноты раздувая щеки. Потом села на корточки, глядя, как занялись наконец угли и в отдушине заплясало рыжее пламя.