Юрий Иванович - Игры с богами

Сама же Галли оказалась фанатом спорта, конкретно говоря – большого тенниса. И ради спортивной карьеры, верхом которой в ДОМЕ считались победы в ежегодных Играх, она покинула своё родное королевство на Вольных землях. Там она завоевала на детских первенствах все возможные медали. И как только возраст у неё стал юниорский, выгрызла у родителей разрешение и средства на поездку в Параис.

К слову сказать, родители юного спортивного дарования оказались людьми не бедными в своём окружении. Да иначе и не получилось бы отправить ребёнка в престижный спортивный интернат за Большой стеной. Отец кичился наследственным баронством, а мать могла похвастаться, причём по праву, своим умением вести в этом баронстве хозяйство. Если бы не она, создавшая великолепные мастерские по производству глиняной посуды, её единственная дочь так и осталась бы в захолустном королевстве до конца своей жизни. А так матушка не только сумела обеспечить Галлиарде проживание в отдельной комнате общежития, но и регулярно, с попутными караванами продуктов передавала в Параис огромные сумки со съестным. Что являлось делом желанным и весьма важным. Ибо если сравнивать цены на продукты в столице всего ДОМА, то они разнились от цен на Вольных землях десятикратно, а порой были и в двадцать раз дороже. Юная баронета не только сама жила сытно, но и постоянно подкармливала своих подруг по команде. А с момента знакомства со мной и меня взяла под своё попечительство. В итоге моё тощее тельце стало быстро прирастать мускулами благодаря усиленному питанию.

Но самое главное, что новая подруга сделала для меня, – это помогла определиться в жизни. Назначить себе ту самую цель, к которой и я пошёл. И началось это с простого, незатейливого вопроса:

– Что ты ещё умеешь делать?

Я стоял у двери маленькой комнатки и непроизвольно отщипывал куски булки, заработанной нелёгким трудом. Хотелось отдышаться, но ещё больше – кушать. Да и когда увидел внутренности первой раскрытой сумки, мои ноги попросту приросли к полу.

Но на вопрос ответил твёрдо и уверенно:

– Всё! Всё, что угодно!

Девочки взрослеют рано, и в свои двенадцать баронета не являлась исключением. У них там, в захудалом королевстве, девушек уже после двенадцати лет частенько замуж отдавали. Так что учить начинали рано, воспитывая не только хозяйку, но и умелую любовницу. Благодаря этому мадемуазель Фойтинэ знала такую массу всякого «эдакого», о чём я, похоже, до сих пор представления не имею. Так что на мой ответ она весело рассмеялась, точнее, расхохоталась. А когда чуть успокоилась, посоветовала:

– Поль! Не говори так больше никому. Не то могут плохие дядьки, ачи или клаучи твоей наивностью воспользоваться. Да и женщины разные бывают.

И в нескольких словах передала сценки разных сексуальных извращений и последствия сексуального рабства.

Любого беспризорника улица многому учит, но, услышав такие грязные подробности, у меня челюсть надолго отвисла. И кусок булки выпал изо рта. После чего такое омерзение накрыло с головой, что целых восемь лет с того момента меня при самой мысли о «чём-то таком» трясло и лихорадило. Может, это и плохо с какой-то стороны, ибо лишился ранних, легко доступных удовольствий. А может, наоборот – счастье, что я не скатился в яму оголтелого разврата в раннем детстве. Моя новая подруга всего за несколько минут привила мне стойкое отвращение к самому понятию «секс». И до шестнадцатилетнего возраста моя отстранённость меня самого порой поражала. А я к тому времени уже на что только не насмотрелся и кому только не помогал снимать усталость! Не скажу, что оргии видел, но многие постельные сцены у меня до сих пор перед глазами стоят.

Но вернусь к моей цели в жизни. В первый день я помог Галлиарде разложить продукты, за что был сведён в душ, а потом и накормлен от пуза. Пока моя выстиранная одежда сохла, а баронета с подружками устроила девичник, меня спрятали под кроватью, где я и проспал благополучно до следующего учебного дня.

А вот с его началом сердобольной опекунше следовало определяться. Вначале девушка вытянула из меня всё, что я помнил о своей жизни. В том числе перипетии моих последних, двухгодичных скитаний. Они её явно ввели в состояние сочувственной депрессии. Пару раз она даже всплакнула.

– Что же с тобой делать, мелкий? – задумалась над моей судьбой спортсменка, сама еще будучи практически ребёнком. – Ты вообще хотел бы остаться возле меня и при интернате?

– Разве так можно? – боялся я поверить в подобную возможность.

– Если всё правильно оформить да выписать на тебя надлежащий пропуск, то можно зарегистрировать как моего денщика. Баронете по статусу такое разрешается. Вся беда в том, что придётся тогда помесячно вносить налог за тебя, и он немаленький. Параис всё-таки! А с деньгами у меня полный пролёт. Родители выделяют огромную для себя сумму, но мне не хватает даже на бытовые мелочи.

Она с сочувствием продолжала меня рассматривать, а я еле сдерживался, чтобы слёзы жалости к самому себе не брызнули из глаз. Что-то мне подсказывало, что, если сейчас судьба от меня хотя бы чуточку отвернётся, я долго на улице не выживу. Но какая-то гордость у меня уже и тогда была:

– Ничего страшного. Мне и так неплохо живётся, – после чего, сглотнув ком в горле, всё-таки попросил: – Можно я хоть иногда к тебе приходить буду? Готов любые тяжести таскать, убирать, мыть, стирать…

Она с сомнением рассматривала меня с ног до головы, но неожиданно хмыкнула:

– Вообще-то ты сильный пацан! На удивление… И пальцы у тебя цепкие… Ты бы смог массаж делать?

– Да! – тут же ответил я, готовый на всё, что скажет эта милая и добрейшая девочка. Правда, тут же честно признался: – Только меня научить надо.

– Ничего сложного! – тут же стала строить планы Галлиарда. – Этому и я обучить могу. Вначале запомни самое главное: тебе уже десять лет, и тебя специально прислали ко мне как денщика и моего личного массажиста. Это станет стержнем для всего остального. Уже твои массажи для меня списывают часть средств, которые тратит интернат на меня. А если ещё хотя бы пять девчонок согласятся на твои услуги, то это покроет сумму налога за тебя, и ты сможешь находиться здесь на полном основании. Хи-хи! Правда, здорово я придумала?

Она выглядела страшно довольной, а я стоял, и спазмы сжимали мне горло. Только и смог, что согласно кивать головой.

– Ой! Не смеши меня! И не кивай так, а то твоя тощая шейка сейчас переломается. Ага, и ещё: проживание здесь ещё дороже, чем налог. Поэтому тебе придётся жить у меня под кроватью. Хотя бы первое время, а там что-нибудь придумаем. Согласен?

Я тогда всё-таки расплакался. Слёзы полились у меня ручьями, и моей опекунше пришлось четверть часа успокаивать меня. Потому и опоздала на первое занятие. Зато, когда вернулась в комнату, сразу же постелила одеяло на стол и скомандовала: