Джо Аберкромби - Полкороля

Пригибаясь, вошли два раба – ладони на мечах. Два здоровенных инглинга в серебряных ошейниках. Ничто ощерился, сверкнула сталь – он потянул клинок из ножен.

– Нет! – выпалил Ярви. Этих двух он знал. Рабы его матери. А вот, в сопровождении Сумаэль, в комнату влетела та, кому они принадлежали.

И она не изменилась.

Статная и суровая, умащенные золотые волосы уложены сияющими завитками. На ней были драгоценности, но из тех, что поскромней. Великий ключ королевы, ключ от казны Гетланда, исчез с цепочки, ему на место пришел ключ поменьше, инкрустированный черными рубинами, похожими на капли пролитой крови.

Это Ярви тяжело было убедить спутников в своем королевском титуле, достоинство же и величие его матери само собой озарило комнату до самых углов.

– Боженьки, – прохрипел Ральф и, морщась, преклонил колени. А за ним поспешно опустились сестра Ауд, и Джойд с Сумаэль, и два раба. Ничто стал на колени последним, уперев глаза, как и кончик меча, в пол, так что на ногах остались только Ярви и его мать.

Она не отдала должное их порыву. Она безотрывно смотрела на Ярви, а тот на нее, словно никого больше не было рядом. Она двинулась к нему, не улыбаясь и не хмурясь, и остановилась немного поодаль – такая красивая, что глазам было больно смотреть, и он почувствовал, как их обожгло слезами.

– Мой сын, – прошептала она – и обхватила его, и прижала к себе. – Сынок. – И обняла так крепко, что ему стало даже немножко больно, и его лоб увлажнился от ее слез, а ее плечо – от его.

Ярви вернулся домой.

Прошло какое-то время, прежде чем мать отпустила его, продолжая держать за плечи и осторожно утирать его слезы со щек. До него дошло, что теперь он глядит ей в лицо, не поднимая головы. Значит, он вырос. Вырос во многих смыслах.

– Видимо, твоя подруга сказала правду, – проговорила она.

Ярви медленно кивнул:

– Я живой.

– И научился застегивать плащ, – добавила она, потянув застежку и убеждаясь, что плащ затянут туго.

Она слушала его рассказ молча.

Молча выслушала о набеге и сожжении Амвенда. О предательстве Одема и о том, как Ярви падал в соленые морские воды.

Неужто Гетланду достанется полкороля?

Молча она слушала и о том, как его обратили в раба и как раба продали. Лишь глаза ее то и дело возвращались к отметинам на его шее.

Одни негодные отбросы.

Под ее молчание он сбежал с корабля, сносил долгие муки во льдах, бился за жизнь среди эльфийских развалин – и Ярви не переставая думал о том, какая прекрасная из этого получилась бы песня. Ему бы только дожить до поры, когда слова положат на музыку.

Сами знаете, в хорошей песне не все герои доживают до конца.

И когда повествование дошло до гибели Анкрана, а затем до смерти Шадикширрам, Ярви вспомнил багряный нож в руке, вспомнил, как хрипел он, и хрипела она, и у него перехватило горло. И он закрыл глаза, не в силах говорить дальше.

В бою нужны обе руки. Но заколоть в спину хватит и одной.

А потом на его ладонь легла ладонь матери.

– Я горжусь тобой. И отец бы гордился. Важно только одно – ты вернулся ко мне.

– За это благодари вот этих четверых, – вымолвил Ярви, сглотнув кислые слюни.

Мать окинула его спутников внимательным взглядом.

– Я благодарна всем вам.

– Да ничего такого, – буркнул Ничто, не поднимая глаз и пряча лицо за копною спутанных волос.

– Приму c честью, – сказал Джойд, склоняя голову.

– Без него и мы не добрались бы, – промычал Ральф.

– Он с каждой милей раздражал, как болячка в заднице, – сказала Сумаэль. – В следующий раз я точно оставлю его в море.

– И где ты тогда сыщешь корабль, который повезет тебя домой? – ухмыльнулся Ярви.

– О, я придумаю что-нибудь другое, – съязвила она в ответ.

Мать не присоединилась к их смеху. Она подметила каждую черточку во взглядах, которыми они обменялись, и глаза ее сузились.

– Что мой сын для тебя, девочка?

Сумаэль растерянно моргнула, и ее смуглые щеки покрылись краской.

– Я… – Ярви впервые видел, как ей не хватило слов.

– Она – мой друг, – ответил он. – Она рисковала своей жизнью ради моей. Она – мой одновесельник. – Он промедлил мгновение. – Она – входит в мою семью.

– В самом деле? – Мать по-прежнему не спускала с Сумаэль пронзительных глаз, а та вдруг заинтересовалась узором на полу. – Значит, должна входить и в мою.

По правде говоря, Ярви был далеко не уверен, что они такое друг для друга, и меньше всего хотел вываливать свои отношения на суд матери.

– А тут все переменилось. – Он кивнул за окно. Снаружи жрец Единого Бога продолжал бубниво увещевать свою паству.

– Тут все пошло прахом. – Взгляд матери вернулся к нему, исполненный гнева. – Я едва успела относить по тебе траур, как к матери Гундринг прибыл орел. Меня пригласили в Скегенхаус на свадьбу Верховного короля.

– Съездила?

Она фыркнула.

– И тогда и сейчас мне их мероприятие не по сердцу.

– Почему?

– Потому что праматерь Вексен приглашает меня в качестве невесты.

Ярви вытаращил глаза:

– Ого!

– То-то и оно, что ого! Они решили повесить мне на шею ключ этого высохшего скелета, чтоб я крутилась, превращая их солому в золото. Тем временем этот змей, твой дядюшка, со своей подколодной дочкой препятствуют мне на каждом шагу. От всей черной души стараются разрушить все, что построила я.

– Исриун? – пробормотал Ярви, слегка поперхнувшись. «Моя нареченная», едва не добавил он, но, бросив взгляд на Сумаэль, решил промолчать.

– Знаю я ее имечко, – зарычала мать. – И произносить не желаю. Они разорвали договоренности, над которыми мы трудились годами. Добытых неимоверной ценою друзей превратили во врагов в одночасье. Отобрали товары у заграничных купцов и прогнали их с рынков. Если их цель – пустить Гетланд по миру, то поработали они на славу! Мой монетный двор отдали под храм ложному богу Верховного короля, видали?

– Похоже на то.

– Единый Бог стоит надо всеми богами, как один Верховный король восседает над прочими! – Она безрадостно расхохоталась так внезапно, что Ярви подскочил. – Я воюю с ними, но меня теснят. Я знаю поле боя до тонкостей, но в их руках Черный престол. И у них – ключ от казны. И все равно я сражаюсь изо дня в день, не брезгуя любой тактикой и любым оружием.

– Кроме меча, – буркнул Ничто, не поднимая глаз.

Мать устремила кинжальный взор на него.

– Дойдет и до этого. Но Одем не относится к своей безопасности спустя рукава. И за его плечами – все воины Гетланда. А у меня в усадьбе наберется только четыре десятка. И еще Хурик.

– Нет, – перебил Ярви. – Хурик – человек Одема. Это он пытался меня убить.

Глаза матери поползли.

– Хурик – мой Избранный Щит. Он ни за что меня не предаст.