Марк Ньютон - Город холодных руин

– Предоставьте это мне.

Тут чья-то голова пробила гладкую поверхность воды и неожиданно плавно заскользила к берегу. За ней еще одна и еще. Вот пловцы один за другим стали выбираться на пристань: гибкие, темнокожие, они шлепали по суше, совершая движения, казавшиеся невероятными.

– Морелюди здесь, – объявил он остальным.

– Напугали, бля, – буркнул Дюка.

Еще несколько теней выскользнуло из моря, потом все вместе они принялись вытягивать на берег какие-то ящики. Один из новоприбывших направился к Малуму, тот шагнул ему навстречу.

– Вечер добрый, – сказал он.

Бугры мышц ходили под кожей цвета индиго, крупные жабры оттопыривались по обе стороны грудной клетки, перепончатые ноги шлепали по камням пристани, а волосы моречеловека напоминали скорее морскую траву или даже водоросли, выброшенные штормом на берег, чем характерный признак млекопитающего. Он был выше Малума, соленая вода текла с него ручьями. Эти гибриды считались то ли плодом работы культистов, проведенной еще несколько сотен лет тому назад, то ли результатом межвидового скрещивания – в разных книгах об этом писали по-разному. Жили они в основном в море, но иногда строили себе хижины на берегу, где проводили ночи, или находили укрытие в пещерах.

Но для Малума они регулярно погружались в темные пенистые глубины в поисках биолюмов. Давным-давно он заключил с ними сделку, по условиям которой они снабжали его живыми светильниками, а он взамен гарантировал им неприкосновенность их береговых жилищ, а заодно снабжал их видами наземной пищи, которую они полюбили, но сами собирать не могли, так как подолгу оставаться на поверхности было для них опасно.

– Приветствую тебя, торговец. – Речь моречеловека была напряженной и странной для уха, но все же, вне всякого сомнения, человеческой. Сам он глядел на Малума как на какую-то диковину, изучал края его маски, пытаясь разгадать выражение лица под ней.

– Что вы принесли мне сегодня? – спросил Малум.

– Хороший улов. Хочешь посмотреть?

Малум последовал за ним к группе морелюдей. Чуть более низкорослая самка когтями вскрыла ящик, и из него потекло мягкое сияние. Внутри, в морской воде, плавали причудливые глубоководные создания с плавниками и без, они-то и испускали этот свет. Морелюди окружили его со всех сторон, и он против воли почувствовал себя неловко – за годы общения с ними он так и не привык к их непохожести на других людей.

– Ты прав, они очень хороши, – подтвердил он. – Компании «Коумби» этого улова хватит надолго.

Биолюмы пользовались большой популярностью в богатейших кварталах Виллирена даже сейчас, в Оледенение, когда люди предпочитали открытый огонь в качестве источника не только света, но и тепла. Зато биолюмы служили надежной демонстрацией богатства. На этом быстро растущем рынке Малум заправлял в одиночку: перекупщики боялись взаимодействовать с морелюдьми напрямую. Затем светящиеся морские беспозвоночные поступали на прилавки уличных торговцев или даже в богатые магазины Старого квартала – все зависело от конкретного типа животных.

Он свистнул Джей-Си и Дюке, чтобы те принесли небольшой ящик с продуктами и ножами, который парни поставили перед морелюдьми, как некое священное жертвоприношение.

Жители глубин склонились над ящиком, с жадным интересом изучая его содержимое. Один за другим они поднимали от ящика головы и довольно кивали, видимо удовлетворенные результатом.

– Прощай, торговец, – сказал наконец их переговорщик. Остальные подхватили ящик и пошли с ним к морю, где один за другим прыгнули в воду, почти не подняв брызг, и скоро бесследно растаяли в глубине.

Потом Малум пошел искать Даннана, банХи. Он нашел его в шикарных апартаментах с видом на гавань. Снаружи, когда тьма начала затоплять небо, улицы едва заметно изменились. Чумазые рабочие и мелкие торговцы разошлись по своим унылым домам, чтобы немного погодя появиться в трактирах с полными карманами денег, которые им все равно не на что было тратить, кроме выпивки, ведь у них не было будущего. Вдоль всей гавани потянулись бары. Похожие друг на друга как две капли воды, они и клиентов привлекали одинаковых – тех, кому надо было лишь напиться и забыть об упадке родного города. Среди этих людей не стоило вспоминать о приближающейся войне – можно было получить кулаком под дых. В этом районе, где мощеная набережная полумесяцем огибала гавань, в которой почти не видно было воды – из-за лодок, брошенных беженцами с Тинеаг’ла, – драки вообще случались очень часто. Рыбацкие суда с трудом выходили из гавани в море, что приводило к сокращению пищевых запасов города.

Из верхних покоев до ушей Малума донесся стон, похожий на горестную жалобу. Бросив взгляд на окно с частым переплетом, он увидел лампу, горевшую на подоконнике.

Что этот выродок там затеял?

Малум никогда не признавался себе в этом – и уж тем более не говорил об этом вслух, – но Даннан вселял в него какое-то беспокойство. Он никогда своими глазами не видел женщин-вещуний из Виллджамура, банши, но ему всегда казалась зловещей их способность возвещать о смерти в самый момент ее наступления. Почему они чувствуют, что кто-то вот-вот умрет? Это казалось ему невероятным. И если Даннан – мужская версия банши, то разве у него не бывает потребности в крике? Может, и он обладает сверхспособностями? Собственный вампиризм казался Малуму чем-то простым и понятным, влечением, поддающимся контролю.

А Даннан был просто урод.

Дверь за его спиной открылась, и Малум повернулся к ней лицом.

– Мне нужен банХи, – объявил он.

С порога на него глядел один из бандитов Даннана – невысокий худощавый парень в белой маске, изображающей жутко вытянутое лицо, как у всех членов банды «Крик».

– Зачем?

– Срочное дело. Скажи ему, что это насчет командующего армией, мы встречались с ним недавно.

– Подождите. – Дверь закрылась.

Малум еще потоптался на холоде – ему показалось, что прошло очень много времени, прежде чем ему снова открыли. Его обыскали – он отдал свой нож – и только потом позволили войти.

В сопровождении трех людей в плащах и масках Малум торопливо прошел через здание, потом поднялся по лестнице, украшенной затейливыми перилами. Наверху свет одинокого фонаря вырывал из тьмы красную мебельную обивку, погружая интерьер в цвета крови. Декор, надо сказать, отличался вкусом, хотя кругом было полно ярких, порой даже кричащих портретов в массивных золотых рамах, персонажи которых как будто пришли из иного мира. Особенно выделялась одна картина в центре – на ней был изображен человек; стоя спиной к воде, он воздел к лицу обе руки, распялив в безмолвном крике рот, а цветовые пятна взвихрялись вокруг него, уходя в оранжевое небо. Полотно, изображавшее состояние экзистенциального страха, казалось пришедшим из совершенно иной эпохи.