Марк Калашников - Трансформа: Между сном и явью

© Калашников М., 2015

© ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Тик-так.

Тихим эхом донесся знакомый звук, вырвав из вязкой серой пустоты.

Тик-так.

С трудом раскрыв дрожащие веки, тут же закрыл их, ослепленный яркой вспышкой.

Тик-так.

Вторая попытка, и вместо света в конце тоннеля всего лишь больничная палата с древними механическими часами на белой стене.

Все-таки выжил…

Против воли с губ сорвался смешок, отозвавшийся болью в ребрах. Грош цена такой удаче – авария осталась позади, а приговор врачей никуда не делся.

Фатальная Семейная Бессонница. Вполне привычные и понятные слова, когда впервые услышал диагноз, даже обрадовался. Ну чего может быть страшного в бессоннице, тем более семейной? А спустя пару минут сидел в глубоком мягком кресле, сжимая дрожащей рукой стакан воды, и слушал сочувствующую речь бессильного доктора.

Заболевание крайне редкое, неизлечимое и с закономерным финалом, или, скорее, исходом. Вслед за недосыпанием идет истощение организма, ухудшение здоровья. Дальше панические атаки, галлюцинации с плавным переходом в нечто среднее между комой и анабиозом. И это за два-три года максимум, причем сдвиг по фазе происходит довольно быстро. А все, что может предложить доблестная медицина, – поддерживать мою пускающую слюни тушку со спекшимися мозгами в надежде когда-нибудь найти разгадку для этой болезни.

Когда прошел первый шок, попросту отказался верить. Как так – всего двадцать три, еще толком не пожил, а уже обречен из-за… бессонницы?! Время шло, мне становилось все хуже. Сон превратился в свое жалкое подобие, длившееся от часу до четырех за сутки, как повезет. Последнее время чаще не везло, но я с бараньей упертостью продолжал себя уверять, что все это – чья-то жестокая шутка или глупая ошибка.

Я мог себя убеждать в чем угодно, но истины это не меняло. Собственно, я и под машину попал после неудачного выхода на улицу. Сегодня с утра в голове засела единственная мысль: «в магазин, за хлебом». А то, что между пунктом «А» и «Б» есть дорога, как-то позабылось, и даже плотный поток машин не напомнил.

Странное это чувство: все видишь, вроде даже понимаешь, а вот осознать происходящее не можешь. Напролом попер через проезжую часть, даже по сторонам не смотрел. Благо, водитель среагировал, так что меня не сильно помяли – так, бок болит и, может, ребро треснуло или два. Да и машина должна была отделаться легким испугом.

Не будь болезни, порадовался бы, а так все то же самое. Разве что подыхать буду дольше, чем мог бы. А так, все равно что тонуть в теплой воде. Результат один, зато не холодно…

– Добрый день, Артем Сергеевич, – в палату уверенно вошел седобородый старичок в накинутом поверх костюма халате, – я хотел бы с вами поговорить, если вы себя достаточно хорошо чувствуете. – Не дожидаясь ответа, он на ходу подобрал стул и без стеснения сел рядом с кроватью, одарив меня широкой улыбкой.

– А вы, собственно, кто? – На врача дедок не походил, но та уверенность, с которой он себя вел, сбивала с толку.

– Степан Маркович, будем знакомы. – Переложив кожаную папку в левую руку, он протянул мне правую, и я по инерции ответил. – Как представитель корпорации Трансформа, хочу предложить вам работу.

На этот раз я сумел сдержать смешок – пожалел ноющие ребра. С бывшего неказистого места работы меня уволили, даже не выяснив, почему состояние сотрудника стало резко ухудшаться. А тут – корпорация-гигант с мировым именем. Кажется, ведущий лидер по производству электроники.

Да нет, скорее какая-то ошибка…

– А вы уверены, что корпорации нужен именно я? – переведя взгляд с улыбчивого старика на настенные часы, я потихоньку начал уходить в себя.

– Это легко проверить! – Бодрый старик в две секунды разложил папку в планшет и принялся бегло читать вслух: – Северов Артем Сергеевич. Двадцать три года. Холост. Детей нет. Проживает на улице Стасова, дом сто двадцать три.

Видимо, старая анкета всплыла. Уволили меня за две недели до того, как узнал диагноз, резюме рассылал пачками. Даже пару раз сходил на собеседования, на которых быстро оценивали мой нетоварный вид и выпроваживали, обещая позвонить. Ну, а после было как-то не до них.

Надо же, Трансформа… есть чем гордиться к закату жизни.

Очередная удача. Теперь вода не только теплая, но и экологически чистая.

– Так уж получилось, – откинувшись на подушку, прикрыл глаза, – я сейчас не в самой лучшей форме. Приболел немного.

– О, не переживайте, нам известно о вашем затруднительном положении, о котором вы узнали пару месяцев назад, – сложив планшет добродушно отозвался Степан Маркович.

Внутри все сжалось, и меня накрыла волна злости. Глубокий вдох, медленный выдох – стало чуть легче. Старик лучился доброжелательностью, кажется, вполне искренней, но его слова задели за живое. Я никому так и не сказал о своей болезни, даже родители не знали, а тут посторонний человек.

– И чем же я приглянулся столь именитой организации? Думаю, все понимают, что работника года из меня не получится. Тем более, мне сейчас не до креатива. Энтузиазма, так сказать, поубавилось в последнее время.

– А по-моему, как раз вы – главный кандидат на подобное звание, – разулыбался Степан Маркович, пропустив весь сарказм мимо ушей. – Насколько я знаю, суть вашей проблемы в неспособности погрузиться в мир снов? А как насчет того, чтобы заменить его миром виртуальной реальности?

Непринужденность и уверенность старика едва не раздули еле тлеющую искру надежды, но, увы, чудес не бывает, а значит, можно расслабиться и перестать судорожно сжимать простыню.

– Не поможет.

За весь разговор Степан Маркович впервые нахмурился, что меня даже немного повеселило.

– Еще до диагноза бывали приступы бессонницы, порой всю ночь с нейрошлемом проводил. Единственная польза – помогало убить время, выспавшимся и отдохнувшим я себя точно не чувствовал.

К моему удивлению, под конец фразы дедуля вновь был доволен жизнью и уверен в себе.

– Нейрошлемы – это прошлый век. – Слышать подобное от старика в свой адрес было как минимум странно. – Не подумайте чего плохого, но как давно вы… перестали интересоваться делами мира в целом?

Ничего плохого думать я и не собирался, даже самому интересно стало. Хотел было сказать, что два месяца – примерно столько прошло с рокового похода к врачу, но, поразмыслив, понял, что реальная цифра больше. Еще за месяц до того впал в прострацию из-за вечного недосыпа. По идее, живого свободного времени становилось больше, ну, а на деле – сидишь и смотришь в одну точку, гадая, уснул ты или завис. Это после аварии я часок без сознания провалялся, и чуток легче стало.