Стелла Геммел - Город

Шагая по узкому скользкому карнизу следом за двумя замызганными ребятишками в потемках сточных подземелий глубоко в недрах Города, он думал, что мир, вероятно, был прав на его счет. Мальчик крепко держал девочку за руку, но она шла по краю карниза, и Бартелл невольно тревожился, следя, как она то приближалась к обрыву, то вновь отодвигалась на безопасное расстояние. Он был не вполне уверен, что тощий мальчишка сумеет удержать ее, если она поскользнется и свалится в поток. Он и за себя не поручился бы.

В Городе, нескончаемо воевавшем с миром по ту сторону стен, была такая нехватка солдат, да и оставшиеся были до того измотаны, что дети почти перестали рождаться. Ребятня на улицах попадалась нечасто. Как же надо ценить каждое дитя, размышлял старик. Ценить, лелеять, бережно воспитывать… А не выбрасывать в сточную канаву, как мусор, не оставлять на поживу злым людям.

Безотчетным движением он поднес руку к груди, взывая к богам льда и огня: да не оставят они двоих малышей, угодивших в это страшное место!

Элайдже не то чтобы нравилась Дробилка. Проходить ее было опасно, а шум стоял такой, что заглушал не только разговор – даже мысли. И воняло здесь едва ли не хуже, чем где-либо еще в Чертогах. Тем не менее Дробилка некоторым образом подбадривала его. Ибо она была в его мире чем-то вроде точки отсчета. От этой чудовищной конструкции отсчитывались все расстояния под Городом. С любого места был слышен ее невероятный рев, а значит, путник мог прикинуть, далеко ли до дому. Благодаря Дробилке Элайджа знал, что никогда не заблудится в Чертогах. На самом деле он никогда никуда не ходил, кроме как в составе отряда добытчиков, так что потеряться ему всяко не грозило. Утонуть – да. Захлебнуться в неожиданном приливе, угодить под обвал свода, погибнуть от рук грабителей, решивших отнять найденное, пасть жертвой императорского патруля… Но не потеряться. Отряды не пропадали. А если пропадали, значит не Малвенни их вел.

Дробилка представляла собой высоченную дамбу из дерева и металла. По ней сочилась вода, сооружение было сплошь покрыто скользкими водорослями. Она возвышалась над карнизом более чем на три человеческих роста и перекрывала всю ширину реки, превышавшую в этом месте тридцать размахов. Другой берег был едва виден. Вода сегодня стояла высоко, Элайджа даже не мог рассмотреть двадцать громадных вертящихся бочек, составлявших механизм. Они, однако, были недалеко от поверхности; вода безумно кипела и клокотала. Бочки затягивали прибывавший с юга поток и перемалывали в пыль все, что в них попадало, после чего извергали воду на нижние уровни. С обеих сторон были установлены несложные фильтры, позволявшие воде безостановочно течь вне зависимости от уровня.

Элайджа увидел в факельном свете, как новичок прижал к уху ладонь.

– Привыкнешь! – сказал ему мальчик.

Он знал, что мужчина не услышит его, но наверняка поймет сказанное. Благо эти слова в Чертогах произносились каждодневно. «Привыкнешь…»

Сам по себе переход через Дробилку был не опаснее большинства других испытаний, что подбрасывали Чертоги. С берега на берег тянулись деревянные мостки, расположенные на высоте человеческого роста от самого верха. С обеих сторон подход к ним осуществлялся по винтовым лесенкам. Мостки были скользкими от воды, крысиного помета и бесцветной, зловещего вида растительной жизни, невероятным образом процветавшей в сырости и темноте. Ступать приходилось очень осторожно. Элайджа видел, как одна тетка оттуда свалилась. Скверная смерть… зато быстрая. Бочки мгновенно раздавили ее. Элайджа падать ни в коем случае не собирался.

Маленькая рука потянула его за рукав. Он повернулся и увидел: Эм смотрела на самую верхушку Дробилки. Лицо девочки, имевшее форму сердечка, озаряла нечастая улыбка. Потом Элайджа разобрал, что ее привлекло.

Это был гулон – редкий гость в глубине Чертогов. Тварь беззаботно прогуливалась по верху плотины. Вот остановилась, посмотрела на них, принюхалась и направилась дальше, высоко неся пышный хвост. Добытчики молча смотрели, как гулон добрался до конца дамбы и проворно сбежал по ступенькам. Он был крупный, со свинью, и темный, как мрак Чертогов. Острый усатый нос, мятые уши и золотистые глаза. Морда напоминала лисью, но в движениях сквозила кошачья грация. Усевшись, существо обернуло лапы хвостом и уставилось на людей.

Эм тут же выбежала вперед и присела перед гулоном на корточки, протягивая к нему грязную ручонку. Гулон поднялся и неторопливо отступил на два шага, потом выгнул шею и зашипел, показывая крепкие желтоватые зубы. Элайджа хотел предупредить сестренку, чтобы не подходила ближе, – здесь, внизу, недолго было от простой царапины умереть, – но тут седовласый новичок шагнул вперед, подхватил девочку и поставил наземь рядом с Элайджей. Эм вскинула голову, вроде бы собираясь расплакаться… но потом на лице у нее возникло всегдашнее выражение – усталое и отрешенное. Она вновь схватилась за руку брата. Добытчики проследовали дальше, обходя наблюдавшее за ними животное, и двинулись вверх по ступенькам.

Гулон вновь уселся в грязную лужу и принялся вылизывать лапы.

Маленький отряд удалился от Дробилки не менее чем на лигу, и только тогда грохот механизма ослаб, вновь дав возможность разговаривать. Дорога шла на подъем, и Малвенни, вскинув факел, скомандовал остановиться. Добытчики расслабились, радуясь передышке, и уже собрались присесть, когда Эмли вдруг подошла к самому краю карниза и уставилась в поток. Потом обернулась к брату и потянула его за рукав, указывая на другой берег.

Бартелл поднял факел повыше и, прищурившись, вгляделся сквозь витавшую в воздухе муть. Там, куда он смотрел, маячило бледное пятно. Он опустил факел, моргнул и поводил глазами туда-сюда, надеясь получше сфокусировать взгляд.

– Там тело, – не без некоторого облегчения пробормотал согбенный старик. – Да, там тело! – Он кивнул и обвел взглядом остальных, ожидая подтверждения.

Бартелл снова сощурился, с трудом распознавая вдали то, что с такой легкостью выделили и острые глаза девочки, и взгляд старика. На том берегу к потоку присоединялся другой ручей, поменьше, вырывавшийся из непроглядно-темного тоннеля. Там, где они сливались, виднелась разломанная надвое решетка, и половина вывалилась наружу. Там и застряло тело. Никаких подробностей Бартелл так и не разглядел. Что-то торчало, скрываясь в речных струях и снова всплывая, – рука или нога…

– Это хорошо, – сказал Малвенни. – Похоже, не с пустыми руками уйдем. – Оглядел свой отряд и добавил: – Новенький, ты со мной! – И дернул головой, указывая направление. – Остальным сидеть здесь! – И двинулся вперед, не оглядываясь.