Евгений Щепетнов - Нед. Ветер с севера

– Ничего-ничего… я и не таких поднимал! Беда-то какая… ох, беда. Где же ты бродил все это время? Ладно… завтра поговорим. Мне тоже надо отдохнуть. Стар я, понимаешь ли. Все считаю себя молодым, а чуть поколдовал, и все – ноги трясутся. Спи, и я посплю.

Лекарь, шаркая ногами, уходит, и в комнате воцаряется тишина.

В окошко, в щель между занавеской и стеной, заглядывает красная луна, будто хочет узнать – жив ли тот, кто выжил вопреки судьбе, тот, кто должен был отправиться на небеса, но почему-то задержался в этом мире.

Раненый спит, и его широкая грудь тихо движется вверх-вниз.

Лучи солнца прорвались через щель, в которую не так давно заглядывал любопытный взгляд красной луны, и ткнулись в веки разметавшегося на полу человека. Он зажмурил глаза сильнее, потом открыл их, снова зажмурил. Отодвинулся в сторону от солнечных пик, оперся на локоть и осмотрелся, будто не понимая, где находится.

Впрочем, скорее всего, и не понимал, потому что узнавание пришло к нему через несколько секунд, с болью, с тяжкими воспоминаниями, с теми картинками, что будут стоять перед его глазами всю оставшуюся жизнь.

Человек застонал, глухо, утробно, и было это похоже на рев могучего быка, которому всадили в сердце раскаленное копье. Мужчина сидел на полу, схватившись за голову, раскачивался, как на ветру, и на его искаженном лице было написано такое неизбывное горе, которому нет пределов, нет конца, для которого нет никакого лекарства – кроме времени, пожирающего все на свете, и хорошее, и плохое.

Послышались шаги, скрип половиц, открылась дверь в кухню, и вышел Сенерад, помятый, как после похмельной попойки. Этой ночью он потратил много жизненных сил, чтобы вылечить человека. Удивительно, как тот дошел до лекаря, – кроме поверхностных повреждений у него было достаточно и внутренних: кровоизлияния от ударов и множественные проникающие ранения. Видимо, Жересар просто отказался умирать. И организм подчинился.

– Проснулся? – спросил Сенерад, усаживаясь за стол. – Сейчас я очаг растоплю, будем пить отвар, будем есть. Худо, да? Расскажешь? Весь город гудит… все обсуждают захват дома Хеверада. Говорят, что вы спятили, захватили короля и королеву, а потом сбежали, бросив их в развалинах. Теперь королевская чета в Совете, под охраной. Вас объявили преступниками, открыли на вас охоту. Что с Имаром? Что с ребятами? Попить? Дать попить? Сам возьмешь или мне подать? Как себя чувствуешь?

– Как? – прохрипел Жересар. – Я мертвец. Вот как я себя чувствую! Только отказываюсь это принять! Сам возьму – налей чего-нибудь. Если есть – вина. Побольше. Много крови потерял, надо восстановить.

Жересар встал на колени, постоял, привыкая, похожий на небольшую лошадь, каким-то чудом забравшуюся в дом Сенерада, потом с усилием оттолкнулся и встал на ноги, раскачиваясь, как дерево под ураганным ветром.

Сенерад бросился к нему на помощь, но Жересар оттолкнул его руку:

– Сам! Лучше вина достань! И поесть чего-нибудь. И вот еще что – смыть с себя нужно все это.

Лицо Жересара покрывала такая корка грязи, что узнать его было довольно трудно. Добродушное толстогубое лицо лекаря сейчас было черным, как у демона.

Сенерад содрогнулся – от того огромного веселого мужчины, который не раз приходил к нему вместе с Имаром, не осталось и следа. Жересар похудел, щеки ввалились, а запавшие глаза горели яростью, как у быка, намеревающегося поднять на рога своего противника.

Через полчаса они сидели за столом и молчали. Вернее, молчал Жересар, а Сенерад не решался его молчание нарушить. Успеется. Будет еще время. Пусть придет в себя.

Жересар выпил не менее полутора литров легкого вина, даже не разбавляя водой. Съел большой кусок мяса, безучастно прожевывая его, как мог бы жевать траву или тряпку, безвкусные и неудобоваримые.

Когда последний кусочек мяса исчез в желудке лекаря, он откинулся на спинку кресла, вылил в свою кружку остатки вина из кувшина, большими глотками выпил и, опустив кружку на стол, поднял глаза на Сенерада:

– Говоришь, объявили нас государственными преступниками? Короля с королевой мы захватили? Твари… ох, какие твари! Это переворот. Никто никого не захватывал – кроме них, конечно. Имар мертв. Мои ребята мертвы. Мы уходили с Хеверадом и Сандой, когда Совет пытался их захватить. Под землей нас ждали наемники, скорее всего Ширдуан, но я не уверен. Великого Атрока там не было. А был Жордар. Имар с ним бился. Видимо, это те, что остались живы после падения дворца. Они каким-то образом связаны с Советом. Я сделал вывод из увиденного – они нас точно ждали, ждали, когда мы будем уходить единственно возможным путем. Ребята мои… мои сыновья… – Жересар задохнулся и закрыл глаза, пересиливая боль в душе. – Не прощу!

Они посидели молча еще минут пять, потом Жересар спросил:

– Они что, спускались в подземелье?

– Кто они? – не сразу понял расстроенный Сенерад.

– Ну… люди Совета. Они откопали подземный ход? Откуда они взяли Хеверада? Санду?

– Не знаю… – растерянно развел руками старик, – откуда-то взяли. Ничего они не откапывали – так, пошастали по развалинам, и все. Вся груда развалин так и лежит на месте – кое-что мародеры растащили, пока их не погнали оттуда гвардейцы, а сейчас развалины потихоньку разбирают рабочие, вытаскивают трупы, собирают имущество. Сказали, что король и королева не пострадали, их успели отбить у сбежавших злодеев, что вы бросили их по дороге. А что, разве не так… хм… в смысле – разве Санда и Хеверад не в руках Совета?

– Сомневаюсь, – покачал головой лекарь. – Они были глубоко под землей. И скорее всего, там и находятся. Живые или мертвые. Мы спустились под землю шагов на сто, не меньше, когда тоннель обвалился. Потом мы бились. Врагов было очень-очень много. Мы многих убили. Имар многих убил. Я, когда падал, увидел, как он колдует. Наверное, выпустил демонов, потому что часть тех, кто там был, оказалась порвана в клочья.

– А откуда ты знаешь? И как ты очутился здесь? Как дошел?

– Не знаю, – развел руками лекарь, – очнулся на берегу, там, где подземная речка вливается в море. Нашел моих ребят, похоронил. Там много было трупов и кусков тел – видимо, кто-то прибрался и бросил нас в реку. После того как я похоронил ребят, пошел в город. Идти мне было не к кому, кроме как к тебе. Ты связан с Недом, никто не знает, что ты с ним связан, кроме близких людей. Похоже, что я неосознанно посчитал, что идти могу только к тебе, – в других местах быть опасно. Вот и пришел. Не прогонишь?

– Ну что ты несешь? – Старик возмущенно махнул рукой. – Куда я тебя прогоню? Да меня бы Нед за такое порвал! Да и просто – свои же люди… Ох, беда-беда… мне очень жаль твоих ребят. Нед рассказывал о них – хорошие были парни, очень хорошие.