Марк Ньютон - Ночи Виллджамура

Их вел тот альбинос с мечом наголо.

По обе стороны от него выстраивались войска. Сомкнув щиты, солдаты колотили по ним мечами. Так они и запомнились Каппу, который продолжил во весь дух мчаться по холму вниз как превосходящая сила.

Он уже не хотел иметь с ними ничего общего.

Дикари затопили собою пляж и все продолжали прибывать; их костяные амулеты белели во тьме, мелькали тела, едва прикрытые грубой одеждой.

Все совсем запуталось. Лишь несколько минут назад драгуны готовились выступить с его родной земли, чтобы взять под крыло империи соседний остров, а теперь набегу подвергался сам Фолк. Словно светлячки, метались огни Уле, когда обитатели покидали город, разбегаясь по окружавшей его долине.

Капп должен был предупредить мать.

Молотя руками по воздуху, он мчался к дому, большой деревянной постройке в окружении стада сонных коз, которые при его появлении проснулись и бросились врассыпную. Услышав странный треск, он встал как вкопанный. Нахмурился и описал полный круг, поворачиваясь на пятках, чтобы понять, откуда идет звук, но тот, казалось, шел отовсюду сразу, словно трещал сам воздух. Заметив проблеск света, мальчик пошел к нему.

Чуть поодаль, у дерева березы, он обнаружил двоих: оба в черном, они были неразличимы на фоне ночи.

Один из них лежал на земле, накрытый сетью из фиолетового света. Другой стоял над ним, обеими руками сжимая маленькую металлическую коробочку, из которой и шла та странная энергия. Тот, что на земле, кричал от боли, кровь лилась по его лицу. Каппу захотелось что-нибудь сделать. Вид страдающего человека причинял ему физическую боль.

Пошарив по земле, он нашел два куска гранита, как раз по руке, и начал описывать дугу, заходя с тыла. Метнул один камень, но попал в дерево.

Тот, кто стоял, обернулся.

Капп бросил второй камень и угодил стоявшему прямо в затылок, и тот, хрюкнув от боли, привалился к стволу дерева, выпустив коробочку из рук.

Световая сеть пропала.

Тот, кто лежал под ней, внезапно вскочил и полоснул кинжалом своему обидчику по груди и сразу вслед – по горлу. Зарезанный упал на колени, а потом, содрогаясь и раскрыв рот – то ли от изумления, то ли от страха, – завалился на бок.

Убийца, тяжело дыша, склонился над жертвой, нашарил рядом коробочку и сунул ее под плащ.

Капп онемел от всего увиденного. Кроме ветра, с воем носившегося по тундре, все остальные звуки невероятным образом исчезли. Почувствовав себя вдруг ужасно виноватым, Капп развернулся и хотел бежать. Неужели он на самом деле стал соучастником убийства?

Но когда оставшийся в живых приблизился к нему, Капп так же внезапно успокоился. Это был культист или кто-то из представителей власти – судя по медальону, висевшему у него на шее. Одежда на нем была непростая, на одной стороне груди виднелся вышитый мелкими стежками красный полумесяц. Щеки у него горели румянцем, светлые волосы растрепались. Капп молча наблюдал, как культист с покрытым симметричными красными шрамами лицом опустился перед ним на колени.

–  Спасибо тебе, мальчик. Похоже, ты спас мне жизнь, – на изысканном джамурском проговорил он. Взял руку Каппа и пожал. Капп толком не понял, что значил этот жест.

–  Да ладно, – ответил Капп на джамурском, смущенный ярко-синими глазами культиста. В них было что-то противоестественно женское… а еще у него не было щетины.

Культист сунул руку в карман, вложил в ладонь Каппа какой-то предмет и крепко сжал ее. Это была монета: серебряная, тяжелая, украшенная странным символом – глазом, из которого исходил луч света.

На такую, наверное, можно было бы купить его семье дом.

–  Я всегда плачу свои долги, – продолжал культист. – Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, ты найдешь меня в Виллджамуре. Покажешь это. Спросишь меня, и меня найдут. Купить на нее можно не много. Ее даже не везде принимают как деньги.

–  Как вас зовут? – спросил Капп.

–  Папус.

–  Почему тот человек хотел вам зла? – Капп кивнул на окровавленное тело в грязи.

Незнакомец поднялся с колен и улыбнулся так, что сразу стало ясно: слишком долгая история.

–  Потому что среди прочего он хотел со мной переспать.

–  Что-то я не понимаю. – Капп нахмурился. – Вы же мужчина. С чего бы ему?…

–  Один к двум, мальчик, и ты все еще ошибаешься. Тем не менее я не слишком обидчива. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, ищи меня. Но сначала прими мой совет и держись подальше от этого сражения. Иди и укройся в Уле. – Потом, необидно рассмеявшись, она легкими шагами побежала прочь, а над тундрой уже полетел военный клич.

Гаруды, занятые патрулированием города, кружили в небе, их стремительные тени заставляли сидевших на заборах кошек задирать голову.

Один из пернатых стражей опустился на вершину внешней стены города и повернулся лицом к заре. Погода создавала настроение, она сама была настроением, ведь атмосфера города всегда менялась в зависимости от того, как выглядело небо. Теперь оно почти всегда было серым.

Страж был привязан к Виллджамуру. Его восхищали горожане, составлявшие плоть и кровь столицы, – все, от говорящих на непонятном жаргоне банд головорезов до юных любовников, целующихся в арках заброшенных домов. Повсюду были видны знаки иного, потаенного мира, тревожный шепот доносился из темноты. Небесный страж не знал другого места, где ему так хотелось бы ностальгировать по-настоящему.

Своим острым взором он заметил, что на внешней стене снова кого-то казнят. Хотя сегодня ничего такого вроде бы не планировалось.

–  Хочешь что-нибудь сказать, пока мы не пустили стрелы? – Эхо заметалось между двумя каменными бастионами.

Гаруда со скучающим удовлетворением наблюдал за представлением со своего места. Он встопорщил перья, ежась на ветру, набирающему над крепостью скорость, исподволь наполняя холодом каждый уголок города, торопя приближение зимы.

На пленнике внизу не было иной одежды, кроме мятого коричневого хитона. Он поглядел налево и направо, на лучников, стоявших на стене с опущенными до поры луками. Под ним, с внутренней стороны крепости, кружили по мерзлой грязи какие-то люди, то и дело бросая взгляды на стену.

Бледный худой человек в зеленой с коричневым форме – офицер, командовавший казнью, – стоял в некотором отдалении от всех на самой вершине стены, и к нему, осторожно подбирая слова, обратился приговоренный.

Он сказал только: