Иван Иванов - Любовь и хоббиты

А чего ждать от колдуна?

Мы помолчали, и я вновь осмелился заговорить:

– Вы знаете, где выход? – (молчит) – Надеюсь, он существует?

– Всё, что ты можешь вообразить – реально, – ответил голос Пикассяна, тело его снова растворилось.

Я пожал плечами и вообразил сосиску, облитую кетчупом, горячую и вкусную. Вот, представил, что дальше?

А она возьми и появись. Проплыла мимо, тормознула, вернулась, показала язык и давай на всех парах тикать, виляя хвостом. Возможно ли придумать худшее оскорбление для хоббита, чем оскорбление со стороны пищи? Хоббит, обсмеянный сосиской? Ну уж дудки! Что дозволено шефу, то не дозволено полуфабрикату. Без колебаний я пустился за ней, мысленно обещая долго жевать, если попадет на зуб. Улепетывая, вкусная гадина самым издевательским образом хихикала, а затем перешла на откровенное ржание.

Я прибавил скорости, забывая о проваленной миссии и страшной ране на шее. Летел, как гепард, и не заметил, что выскочил из здания библиотеки прямо в фойе.

– Эй, куда пропал, герой?!! – запищала Билль и повисла у меня на шее; хотелось вопить от боли, но я терпел, скрипя зубами. Ее полное имя Билльбунда, моя родная сестра, юная и влюбчивая до безобразия. Мы друзья. Она знает, как я сохну по Алине, а я знаю, как она вздыхает по Синелицему; еще Билльке нравится наш заумный Ури, но если Синелицый – это мечта, которая тем и хороша, что не сбудется, то Ури, наоборот, до того реален, что вызывает у девчушки массу претензий. Внешний вид, походка, манера говорить, привычки – словом, полный набор придирок женщины-собственницы.

Мокрый, холодный носик сестры уткнулся в пылающую шею. Другое дело, даже приятно, но я страшно боялся обнаружить укус. Посыпятся вопросы, придется врать, выкручиваться, а врать Билльке я не могу. Следующей будет бабушка, а врать бабушке не могут даже гоблины-синоптики.

Я осторожно поставил крошку на лапы и сделал шаг назад. К счастью, сестру отвлек мой жалкий потрепанный вид: халатик, оттопыренные карманы… Она обошла вокруг меня, посмотрела и так, и эдак, помолчала. Наконец, она издала серию звуков, которые у сестер означают примерно следующее: «Я, конечно, знала, что ты растяпа и нуждаешься в присмотре, но довести себя до такого состояния еще надо постараться. Ты превзошел все мои ожидания, брат!». Она прищурила один глаз:

– И когда мы в последний раз ели?

Билльбунда не дожидается ответа, вопрос для нее штука самодостаточная. Задает, а сама заранее знает, что я совру в ответ.

– В Скандинавию он, видите ли, уехал! А мы что, в стороне? А вдруг тебя там съедят? Украдут? Или женят?!! Почему ты смолчал? Ба хотела передать тебе шарфик по этому случаю и несколько ценных указаний!

«Съедят», «украдут», «женят» – бабушкины пророчества я знал наизусть. А ведь два из них сбылись! Бабуля-то у меня ни дать ни взять – провидица в чистом виде! И украли, и женили почти… Всё, конечно, хорошо, но миссия находилась под строгим секретом, в курсе были двое: я и Урман. Дружбан проболтаться не мог, он умеет хранить секреты. Кто тогда? Кажется, я понял: болтун вечно отирается вокруг, когда мы с Урманом обсуждаем грандиозные планы, с таким отсутствующим видом, будто думает исключительно о кольцах, но стоит ему получить бублик или пончик от бабушки Клавдии, как все наши переговоры, тайные и явные, выкладываются ей как на духу. Тысяча против одного, проболтался Федька! Зараза.

– Зря без шарфика ушел, – сестра брезгливо пощупала край гоблинского халата. – Ну и вид у тебя… В зеркало давно смотрел? Бабуля как в воду глядела, она сказала, Боббер привезет оттуда какую-нибудь редкую болезнь и будет лечить понос в больнице. Боли в животе беспокоят?

– Да нет, я… – хотя можно было и не пытаться, сестру бесполезно останавливать, перебивать или вразумлять: она свое выскажет, даже если с неба посыплются куры-гриль и зеленый горошек.

– Мой старший братик растерял последние мозги! – Билль обернулась к воображаемым зрителям (к счастью, в фойе кроме робота-уборщика на колесиках никого не было). – Только он может отправиться в Скандинавию в старом медицинском халате! Только мой братец! Ты кого там лечил, Айболит? Медведей от бессонницы? А тебя кто здесь лечить будет? Ты же знаешь, хоббитов считают симулянтами и не держат на койке больше двух дней.

– Биллька, не начинай.

– Ты же знаешь, у бабушки слабое сердце. Сказать, сколько успокоительных таблеток она выпила, пока ты играл в агента? Записку можно было оставить? Из-за тебя я пропустила вечернюю раздачу фаршированных перцев!

Сестренка надулась, скрестила на груди ручки и отвернулась. Ах! Ах! Ах! Вот почему мы такие злые, мы, оказывается, собирались в столовку, на вечернюю раздачу перцев и выстраивание глазок господину Синелицему. С перцев и надо было начинать…

И тогда, раскусив маленькую кокетку, я одарил ее взглядом, который у всех старших братьев означает примерно следующее: «Слышь ты, салага, не вешай мне лапшу, я прекрасно знаю, отчего ты такая, могла бы и сразу сказать, а не строить из себя разгневанную Фемиду».

– Пойдем поедим, – позвала она и заулыбалась; сестра отходчива, как все хоббиты, а приглашение поесть – самое примиряющее из возможных. Мы полетели в столовку и по пути влились в толпу таких же голодных баламутов, стекающихся с разных концов Базы.

И вот мчусь знакомым маршрутом, сжимая ладошку Билль, легкий, беззаботный, как вдруг вспыхнули в голове страшные слова – …привезешь… редкую болезнь…

Разжал пальцы, в глазах потемнело, лапы подкосились, и упал; после выяснилось, что чудом не попал под молоковоз, управляемый роботом-водителем (одна вращающаяся голова с антенной в виде тарелки). Меня слегка задело бампером и отбросило на тротуар, по которому шла группа спецагентов, они-то и подобрали тело.

– Бедный маленький хоббит! – послышалось как сквозь вату. – Котик, как ты думаешь, он жив?

– Безусловно жив, – мурлыкнув, ответили прекрасному голосу, – скажу больше, жив, но притворяется, это ж хоббит.

– 013, ты умеешь делать искусственное дыхание? Посмотри, какой он бледненький! – от слова к слову разговор становился громче, четче, и вдруг я понял, кому голоса принадлежат. Голос Алины Сафиной журчал весенним ручьем, лился компотом из слив; счастье слышать его несравнимо с даже третьим завтраком и полночным ужином! Я разлепил глаза, ожидая увидеть раскосые очи и длинные ресницы, аккуратные ушки, которым завидует каждая вторая эльфийка на Базе. Интересно, почему не пахнет духами? Принюхался, и в нос ударило резким селедочным духом.

Реальность сурово пощекотала мой нос кошачими усами: агент 013, преодолевая отвращение, собирался устроить «бедному маленькому хоббиту» сеанс искусственного дыхания по схеме «пасть-в-рот». В последний миг я вывернулся, задев шершавый кошачий нос, и под крики водителя молоковозки пересек дорогу. Головоробот обозвал меня «квадратным подшипником», «сухим поршнем» и «стертой клеммой», обещал несладкую жизнь и как-то по-особому оскорбил щелчками с припискиваниями. Зря он старался: самое плохое в моей жизни уже случилось…