Юрий Иванович - Невменяемый отшельник

Наверное, это осознание заставило вновь продолжить анализировать все события, которые привели к нынешнему положению дел:

«Именно я запустила энергетическую установку Древних. Кремон ещё утверждал, посмеиваясь, что память обо мне в установке останется навсегда, как о второй матери. Ну и когда я узнала о женитьбе – меня накрыло с головой ураганом самых сумбурных мыслей и желаний. Я хотела умереть сама, хотела уничтожить весь мир и хотела отомстить Кремону самыми страшными карами и наказаниями. Но если установка Древних сохранила некую связь с моими эмоциями, то она ведь могла и среагировать на них… А как именно? Распылить в песок весь мир – ей не по силам. Наказать отсутствующего здесь человека – тоже слабо. Запустить для моего уничтожения сталпней и механических монстров – возможно… но! Те скорей всего запускаются только переключением соответствующих рубильников на пультах управления. Что остаётся?.. Только отключение всего освещения! Ну и некоторые мелочи… К примеру: создание этой ловушки. Мол, хотела умирать? Так на здоровье!»

Интересные получились выводы. Продолжая уже скорей неосознанно ощупывать камни да стучать по ним рукояткой кинжала, Мальвика раз десять прогнала свои догадки в разных интерпретациях, но ничего нереального в них не отыскала. Вокруг и так – сплошная мистика и чудо. Так что одной идеей, тем более весьма продуманной и дельной, эта мистика не разрушится. Следовало попробовать. Причём немедленно, пока ещё есть некоторые силы в теле и ясность мыслей в сознании.

Придя к такому решению, Баризо стала думать «громко» и целенаправленно:

«Мне надо срочно выйти наверх! Пусть откроется выход из ловушки! Немедленно нужен свет!» – и подобное, пусть некогда изменяемое в интонации или в словах – звучало постоянно, с напором и без тени сомнений повторялось.

А главное: с истинной верой в свою правоту и в положительный конечный результат. Даже стучать в стену больше не пыталась. Только сидела и «требовала» немедленно выпустить её на волю.

Голод и жажда наваливались на сознание, мешая думать. Руки и ноги стали коченеть и плохо слушаться от медленного, но всё-таки переохлаждения. Часы шли за часами, словно издеваясь над смешными мыслями человека, наглухо замурованного в каменном мешке и наивно пытающегося с этим мешком разговаривать.

Ни одного постороннего звука внутрь не проникало. Ни один спасатель или поисковик не подал знак и не пробрался в глухое пространство отделённым сознанием.

И всё равно… чудо случилось!

Мальвика уже не могла пошевелить пересохшими губами, когда послышался шорох и негромкий скрип, а потом в лицо донеслась волна свежего воздуха. Ловушка раскрыла свои смертельные запоры.

С огромным трудом женщина встала на ноги, да так и двинулась вдоль стеночки, придерживаясь за неё руками и нисколько не сомневаясь, что выйдет куда следует. А в голове крутились уже совершенно иные мысли:

«Ну вот, я и без Кремона справилась! Не стала его отрывать от молодой жены… Ведь чем дольше он с ней будет находиться, тем скорей… она ему надоест. И тем скорей он с ней расстанется… Ведь ещё не было такого случая в нашем мире, чтобы пара Эль-Митоланов жила вместе больше чем пятьдесят, максимум семьдесят лет. В любом случае настанет час, когда они расстанутся… А уж я обязательно дождусь этого часа. Обязательно!»

В течение нескольких дней окрестности и берега реки Гайда, предваряющие пространство ущелья и моста Непреодолимый, стали весьма походить на новый город. Настолько массовое там велось строительство и настолько огромное количество разумных туда прибывало. Спасательная операция приняла невероятные масштабы всемирного значения.

Естественно, что просто так вести исследования и начинать попытки прорыва за Барьер никто не стал бы. Ведь если герой погиб, то какой смысл рваться на ту стороны Шанны за его телом. Для этого следовало иметь мало-мальские, хоть мизерные подтверждения того факта, что Невменяемый жив.

А для этого, как ни странно, подтверждения лоцмана Виль-Ройта и чудом спасшегося лесоруба оказалось мало. Вроде бы движение плавера на самом малом ходу подразумевало наличие на борту живого Эль-Митолана, который давал импульс управления водомётами, но отыскалось несколько примеров из истории, отрицающих это. Говорилось, что управляющее существо убивали, но, повиснув на штурвале, оно (уже будучи фактически мёртвым) ещё некоторое время отдавало остаточные жизненные силы на контур управления. Именно физические силы, а не магические! Вот водомёты ещё какое-то время и могли действовать. Тот факт, что герой до сих пор не вернулся к мосту или ещё каким образом не дал о себе знать, только подтверждал реалии его смерти.

Но имелась ещё одна возможность проверки состояния жизнедеятельности Кремона. Его несомненная, можно сказать, постоянная связь с детьми. И если малютки попросту прочувствуют своего отца, значит, уже есть смысл предпринимать любые по масштабности спасательные акции.

Поэтому первым делом был дан запрос по магической связи в Спегото. Конечно же – с полным разъяснением всего случившегося. Ответ не замедлил себя ждать:

«Что Стефани, что Сандрю – в огромных сомнениях. С одной стороны, утверждают, что рассмотреть отца им мешает некая толстенная стена и огромная дальность. То есть они до него ни «достучаться», ни «докричаться» не могут. При этом они слишком нервничают, переживают, и вполне возможно, что чувствуют самое печальное. А вот с другой стороны, на прямой вопрос о самочувствии родного человека отвечают каждый раз иначе. То говорят: «Его нет». То весьма туманно и неоднозначно заявляют: «Он отправился куда-то очень далеко. Навсегда. И никогда больше не вернётся». А то чисто по-детски предполагают, спрашивают, заверяют: «Наш папа не мог умереть, правда? Ведь он самый сильный и самый ловкий!»

Вот такой ответ.

Причём все с пониманием к нему относились, разумея, что деткам, пусть и невероятно развитым, имеющим по нескольку Признаков, трудно правильно понять существующие реалии. С их мизерными силами практически невозможно «докричаться» до отца, который всегда раньше только на себя взваливал тотальный расход магической энергии при сеансах связи. То есть малыши могли ошибаться как в одну, так и в другую сторону.

Но сам факт заявления о «толстенной стене и огромной дальности» придавал оптимизма. Невменяемый-то как раз и находился буквально за двойным Барьером, да и не на близком расстоянии. Если, будучи среди сентегов, он мог общаться через Сандрю и Стефани с их мамашами, а следовательно, и со всем миром, то на пространстве Ничейных земель эта возможность становилась мала до исчезновения.