Дмитрий Тихонов - Эпоха последних слов

— Не волнуйтесь, — сказал Вольфганг. — Это целебный дым.

— И что? Вылечит твоего брата?

— Надеюсь. Порошки — давний секрет нашего Ордена. Их готовили алхимики по особым, тайным рецептам, известным только самым лучшим мастерам. Вдыхая мельчайшие частицы, из которых состоит дым, человек получает удивительную способность к восстановлению. Раны затягиваются, кровотечения прекращаются, рассасываются синяки. Однажды я сам видел, как рассеченная сабельным ударом икра полностью зажила меньше чем за минуту. Даже шрама не осталось.

— А на орков эта штука тоже действует? — спросил Гром-Шог.

— Не знаю, — задумчиво ответил Вольфганг, думая, где бы пристроить кадило. — Не проверяли. Возможно, да, если нет какой-то роковой разницы в строении.

— И сколько порошка надо для лечения?

— Зависит от ранения. Рихарду, наверное, понадобится весь.

— Весь?

— Ну да. Но не волнуйтесь, в остальных мешочках — ингредиенты, я в любой момент могу приготовить еще, если будет нужда. Необходимые пропорции знаю, нас этому учат.

— Полезный ты человек, — пробормотал гном. — Надо бы с тобой подружиться.

Вольфганг повесил кадило на сучок над головой брата и, наконец-то успокоившись, сел на лавку, взял миску с похлебкой. Орк, тяжело переваливаясь, потопал наверх, сторожить у окна. Человек и гном неспешно разговаривали, делились впечатлениями от пережитых ужасов и перенесенных испытаний. Выяснилось, что Скалогрыз и Гром-Шог несколько дней назад миновали крепость алхимиков: ворота стояли наглухо закрытые, ни в окнах, ни на стенах не наблюдалось никаких признаков жизни. Особой цели у странного дуэта не имелось, поэтому гном был не против вернуться туда, сопровождая братьев.

— В крепости спокойнее, — ворчливо сказал он. — Может, еще и объяснят, почему вдруг клыки начали у меня расти. А то уже кажется, будто я превращаюсь в орка. Неплохо, конечно, быть орком, главное, чтоб мозги остались.

— Да, некоторые объяснения не помешали бы, — согласился Вольфганг, посмотрев на окутанного зеленым туманом брата. — Например, почему безумие, охватившее всех вокруг, не коснулось нас. Правда, сомневаюсь, что алхимикам это известно.

Он поднялся, добавил в кадило еще щепотку порошка. Рихард определенно стал выглядеть лучше: на бледной коже проступил легкий румянец, дыхание выровнялось, исчезли хрипы. Сейчас он казался больным, но уже не смертельно раненым.

— А табачку в той сумке не лежало? — поинтересовался гном. — А то трубка без дела пы…

Гулко громыхая, по лестнице слетел орк, ввалился в комнату:

— Тревога! Бабы идут!

— Крабы? — удивленно переспросил Скалогрыз.

— Бабы! Три штуки. С огнем.

— Сюда? — недоверчиво посмотрел на него Вольфганг. — К нам?

Орк не успел ответить — раздался требовательный, настойчивый стук в дверь.

— Тихо! — хрипло прошептал гном. — Никого нет!

— Мы знаем, что вы там! — прозвучал снаружи мелодичный женский голос. — Откройте, или нам придется спалить этот жалкий сарай!

— С огнем, говоришь? — пробормотал Вольфганг.

— Ага, — кивнул орк. — На посохе.

— На посохе? О, Ушедшие Боги!

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил гном. — Эльфийки?

— Похоже на то…

— С тремя нам не справиться.

— Мы не причиним вам вреда! — вновь тот же голос. Его обладательница то ли читала мысли, то ли просто удивительным образом подслушивала их разговор. — Даем слово!

Гном почесал бороду, глянул на Гром-Шога. Тот пожал плечами.

— Хорошо, — сказал Скалогрыз. — Откроем. Может, им тоже нужен ночлег…

Орк, поднатужившись, оттащил от двери подпиравшие ее лавки.

— Сейчас, сейчас! — крикнул гном, поворачивая ключ в замке. — Еще секунду… Вот!

Вольфганг никогда раньше не видел эльфов. Среди послушников ходили разные истории об этих существах, некогда правивших всем миром, но теперь сохранивших за собой лишь территорию южных гор, на вершинах которых они строили свои загадочные монастыри. Говорили, что правят и воюют у них женщины, а мужчины занимаются домашними делами. Судя по трем эльфийкам, стоявшим за порогом, это было правдой. Изящные, ярко украшенные доспехи плотно облегали стройные тела, в которых гибкость и грация гармонично сочетались с внутренней силой. Клинки, выполненные в виде полумесяцев, несмотря на явную декоративность, производили впечатление грозного и действенного оружия. На лицах, лишенных красоты в привычном смысле этого слова, читалась решительность и даже жестокость, а в глазах — Вольфганг опустил голову, не выдержав их взглядов — в глазах таилось ледяное безразличие долгой, очень долгой жизни. Они принадлежали иному миру, прекратившему свое существование много сотен лет назад.

Эльфийка, шедшая чуть впереди, облаченная в оранжево-желтую броню, держала посох, над навершием которого висел маленький огненный шар, беспрерывно вращающийся и разбрасывающий искры. Он давал достаточно света, чтобы полностью разогнать тьму в просторном обеденном зале. Две другие были одеты в доспехи с синим отливом, затейливый узор на них походил на морозные разводы на стекле.

Гном учтиво поклонился, мазнув бородой по доскам пола.

— Рады приветствовать! — провозгласил он. — Роргар Скалогрыз, к вашим услугам! А это, изволите видеть, Рваная Морда, хоть он и предпочитает другое имя…

— Нам нет до вас никакого дела! — прервала его оранжево-желтая эльфийка. — Мы пришли только за ним!

И она указала на Рихарда, по-прежнему лежащего без сознания среди звериных шкур.

В тронный чертог правой Заставной Башни уже много дней не заглядывает солнце. Высокие — почти во всю стену — стрельчатые окна, некогда поражавшие гостей великолепными цветными витражами, затянуты сплошной ледяной коркой. Свет дают десятки чадящих факелов в железных скобах на тонких резных колоннах. Этот свет злобен и ненадежен, перемешан с густыми тенями, что беспрестанно исполняют свой монотонный танец на полу и на стенах, он не имеет ничего общего с солнечным или даже лунным светом. Это грубый огонь глубокого подземелья, жестокое пламя пожара.

В тронный зал ведет лишь одна створчатая дверь. В те времена, когда на границах Трех Королевств царили мир и спокойствие, эта дверь редко оставалась закрытой. Она помнила сотни гостей, просителей и купцов, желавших аудиенции. Во время многочисленных пиров сквозь нее входили длинные вереницы лакеев с огромными медными или деревянными блюдами, наполненными самыми удивительными яствами.

Но не об этом вспоминал Карл, молодой рыцарь-Паладин, когда плечистые солдаты волокли его по коридору к той самой створчатой двери. Он думал о матери. О ее добрых руках и теплой улыбке, полной нежности. Именно воспоминания помогали ему стойко переносить все ужасы последних недель — с того самого момента, как безумие овладело миром вокруг.