Владимир Свержин - Ловчий в волчьей шкуре

© В. Свержин

© ООО «Издательство АСТ»

Охотничий рог пронзительно взвыл, давая знать загонщикам, куда устремить бег коней.

– Вперед, вперед! – мощный, не терпящий ослушания голос раздался, как только смолкло завывание сигнальной трубы. – Я вижу его! Я преследую его!

Буланый конь герцога Амадея Пьемонтского перескочил ствол замшелого дерева, вывороченного бурей, и скрылся из виду за высокой стеной кустарников, преграждавшей путь всадникам.

– Не уйде… – человеческий крик оборвался и сменился пронзительным ржанием скакуна, таким тревожным, что охотники, мчавшие вслед младшему брату повелителя Савойи, невольно придержали коней и покрепче схватились за копья, освященные самим архиепископом Туринским. Спустя мгновение берберийский скакун герцога стремглав вылетел им навстречу и припустил отчаянным галопом бог весть куда, подальше от этого страшного места. Опустевшее седло было заляпано кровью, стремена чеканного серебра колотили буланого жеребца по бокам в такт бешеной скачке. Охотники, впавшие было в оторопь, вдруг разом опомнились и, наскоро перекрестившись, гурьбой бросились спасать монсеньора Амадея.

Картина, открывшаяся взору спустя минуту, заставила их вновь осенить себя крестным знамением, настороженно оглядываясь по сторонам.

Лес молчал напряженно, будто силясь скрыть то ужасное, что видел мгновение назад. Тихий шорох безучастной листвы, робкий пересвист мелких пичуг, – пожалуй, все. Ни треска ломаемых веток, ни воя. В обманчивом покое чувствовалась неясная тревога. Лес будто твердил: «Я ничего не видел. Не спрашивайте меня!»

У корневища трехсотлетнего корявого вяза лежал герцог Амадей Пьемонтский, младший брат повелителя Савойи, титульного короля Иерусалимского. Голова его была неестественно запрокинута, из распоротой артерии в полудюйме над стальным горжетом медленно вытекала кровь.

Над ним склонился крупный мужчина в охотничьей куртке, заношенной до последней крайности, в высоких сапогах без шпор. Сквозь прорези темно-зеленых штанин виднелось белье, должно быть и в лучшие времена не радовавшее глаз белизной. Теперь оно еще было запачкано каплями герцогской крови, на поверку оказавшейся не такой уж голубой.

– Пятнадцатый, – чуть слышно прошептал один из охотников, глядя на безжизненное тело принца, второго по праву наследования.

– А волк? Где волк?! – горя отмщением, выкрикнул другой охотник.

– Исчез. Прыгнул из засады, горло в одно движение распорол – и… точно не бывало.

– Как же из засады? Герцог его гнал едва ли не в хвост!

Человек, склонившийся над трупом вельможного охотника, пожал плечами.

– Как гнал – не видел. Я пришел с другой стороны. А хотите – сами убедитесь. Вот след. Здесь волк притаился за деревом. Вот, сами видите, трава придавлена, стало быть, к прыжку готовился. А дальше, проклятье, желаете искать, хоть до заката ищите – следов нет, – будто в воздухе растаял!

Он встал в полный рост, кряжистый, широкоплечий, широкогрудый, и уставился на охотников давящим взглядом исподлобья. Карие глаза его казались чересчур светлыми, какого-то медового оттенка, но от этого взгляд вовсе не казался менее суровым.

– Ничего, я все равно до него доберусь! У меня с этой тварью личные счеты.

– Сам-то ты кто таков? – глядя на хмурого незнакомца, настороженно бросил один из загонщиков.

– Сан-Лу. Рене Сан-Лу. Ловчий графа де Монсени. Вы находитесь в его охотничьих угодьях.

Я приступаю к рассказу о событиях, многим из которых был свидетелем, а каких-то – и участником. И если о чем-то пишу с чужих слов, то лишь затем, чтобы сохранить стройность повествования. Хочется верить, что слова моих друзей, ставшие частью этих воспоминаний, не слишком удаляются от истины.

Итак, рассказ о нескольких днях, стоивших мне полудюжины веков. Не взыщите, почтеннейшие читатели, если слог мой не столь изыскан, как у истинных мастеров пера. Благодарение Творцу небесному, а также доброму фра Анжело, обучившему меня грамоте, я все же могу изложить свои размышления и воспоминания на бумаге и тем надеюсь порадовать вас, а заодно и привести в порядок собственные мысли и чувства.

Они говорят, что магии, как я ее понимаю, не существует, что все имеет научное объяснение, что все заклинания – чушь, как презрительно выражается Алина, «бабские сказки». Даже если мы пока не в силах понять, как действует какое-нибудь колдовство или тайный обряд, то когда-нибудь все разъяснится и встанет на свои места.

Она, конечно, очень красивая девушка, и я делаю вид, что верю. Да так оно и спокойнее. Но, как по мне, это большая глупость, все, что я здесь слышал, разве что утверждение, что Земля круглая. Но, как поучал наш добрый капеллан фра Анжело одного въедливого бернардинца: не следует лезть в чужой монастырь со своим уставом, особенно если этого монастыря здесь нет.

Я и не лезу, хотя подозреваю, что сама госпожа Алина не чужда магии и любой инквизитор послал бы ее на костер. После всего, что было со всеми нами в самом начале просвещенного XVI века в милой сердцу прекрасной Савойе, утверждать такое – просто странно. Но мне нравится, как она говорит, у нее чрезвычайно приятный голос, жаль, что вам не дано его слышать. Впрочем, и мой, куда менее благозвучный, слава богу, не терзает ваш слух. А бумага, как говорится, все терпит. И потому – вот мое повествование о прелестной гуральской принцессе, в смысле Алине, и ее ненаглядном Командоре. О, простите, чуть не забыл говорящего кота!

Вот скажите, как можно уверять, что магии нет, почесывая задней лапой за ухом и обмахиваясь хвостом? Лично я бы на такое не решился. Но я отвлекся.

Попытаюсь изложить все с самого начала, вернее, с того момента, когда эту троицу моих новоявленных соратников вызвали на доклад к некому, простите меня за откровенность, гному, который, хоть это и противно разуму, занимает в месте, именуемом Базой, чрезвычайно высокий пост.

Чем занимается База? – спросите вы. Резонный вопрос, я сам его задаю себе каждое утро. Как мне представляется, тем, чем должна бы заниматься священная инквизиция, но, в силу неразумия и боязни, заниматься не смеет. Но вернемся к моим друзьям и сановному гному.

Тот приподнялся над столом и окинул изучающим взглядом всех троих, особенно ее высочество, во всяком случае, она так утверждала, и, возможно, не без оснований.

– Вам следует направиться в Савойю, – произнес руководящий гном, просовывая ладонь между пуговицами сюртука, как будто внезапно решил почесаться. Впрочем, кто его знает – на людях-то блохи не селятся, но гномы – дело совсем иное. То ли дело мы, но об этом попозже.