Александр Прозоров - Воля небес

Поднявшись наверх, подьячий постучал в ворота. Вскорости щелкнула щеколда, распахнулась калитка, и тут же с радостным криком:

– Боярин приехал!!! – у него на шее повисло сразу несколько человек.

– Уроните, окаянные! – качнулся он, но душа стала наполняться сладким теплом. – Эх вы, милые мои!

– Качать боярина!

– Нет, нет! – В этот раз Басарга испугался всерьез. Но противников оказалось слишком много, да еще от крыльца бежало новое подкрепление. Подьячего опрокинули, подхватили, покачали из стороны в сторону, потом три раза подкинули, громко крича: – С приездом! – а потом понесли в дом, в трапезную.

– Кого вы там на этот раз сцапали?

– Боярин наш приехал! – торжествующе объявили молодые люди, ставя пленника возле печи.

– Ну наконец-то, – облегченно перевел дух подьячий. – Я думал, уронят на лестнице, не иначе.

– Боярин Басарга! – Как было и у всех встречающих, на лице подьячего Тимофея Весьегонского появилась широкая детская улыбка. – Приехал!

Выручила рыжеволосая румяная Пелагея, жена хозяина усадьбы. Она торопливо налила из самовара в ковш горячего, словно огонь, едко пахнущего пряного сбитня, подошла к Басарге, протянула с поклоном:

– Испей с дороги, гость дорогой!

Подьячий напился, перевернул ковш, протянул обратно широкобедрой Пелагее:

– Благодарствую, хозяюшка.

– Откушай, чем бог послал. А я велю ныне баню истопить…

– Не нужно, хозяюшка. Я ненадолго. Переночую, дальше на рассвете поскачу.

По трапезной прокатился разочарованный гул.

– Как же так, боярин? – за всех удивился Тимофей. – Только приехал!

– Ненадолго я и с вестью. – Басарга повернулся к столам. – Вы уже взрослые все, дети мои, и служба у вас своя. Неволить не могу. Однако же знаю я, что за розмыслов все вас посчитают и по месту сему к вам относятся. И для приказа вы розмыслы, и по разряду, и в мыслях, и планах государевых. Есть только один способ доказать, что не ремесленники вы, не люд черный. Что право на слово и мнение свое имеете. Что бояре вы русские и слушать вас должно, как бояр, а не слуг! Вы должны выйти в поле бранное и доказать, что вы воины. Ныне я с князем Хворостининым уговорился, что, коли в Новгород до конца января подъедем, место он нам в строю даст. Я завтра в поместье поскачу, новиков подросших кликну. Вы же сами решайте. В бояре силой не гонят. Такое уж это звание… За него кровью платить надобно.

Басарга обвел взглядом притихших пареньков и девушек, потянулся к пирогам, взял сразу несколько и обернулся к Пелагее:

– Покажи светелку мою, хозяюшка. Утомился я, а завтра в путь с рассветом. Пойду, лягу.

Он чувствовал, что сейчас должен оставить своих воспитанников одних.

Подьячий ускакал, так и не узнав их решения, и эта неизвестность почти три недели саднила его душу. Кого он воспитал – мужчин или трусов? Воинов или рабов? Защитников или жертв? Бояр или смердов?

Неделя стремительной, выматывающей скачки до поместья, где он забрал семерых старших воспитанников и десятерых холопов, а потом две недели такой же гонки обратно к Новгороду – иначе к концу января он мог не успеть.

Однако около Городища, выбранного государем для ратного лагеря, Басарга наконец-то смог перевести дух. К месту сбора войск пришли все! Его воспитанники выросли настоящими боярами. Теми, в ком честь сильнее страха.

Через полторы недели армия Дмитрия Ивановича выступила в поход. Наблюдательные купцы донесли новгородским мытарям, что свеи армию возле Нарвы собирают, а солдаты тамошние в кабаках сказывают, будто крепость Орешек завоевать намерены. О том же вести и от доброхотов из Стекольны доходили, что король Юхан намерен выход царству русскому в Варяжское море перекрыть.

Иоанн медлить не стал, послав на перехват чужого войска все наличные силы – пять тысяч бояр поместного ополчения, – и теперь они мерным шагом двигались по льду Луги. Князю Хворостинину достался головной полк в десять сотен числом, в который и влились сорок три воспитанника и десять холопов боярина Леонтьева.

– Однако много новиков у тебя, не ожидал, – сказал Дмитрий Иванович, покачиваясь в седле рядом с подьячим. – Полагал, опять тех же троих приведешь, дабы в поместье не чахли.

– У меня много новиков, – лаконично ответил Басарга. – Растут дети.

– Полусотня детей взрослых! – князь покачал головой. – Нешто ты басурманин с гаремом?

– Это сироты с приюта… – все же признался подьячий.

– А-а, были слухи… – кивнул воевода. – И правда, странные они у тебя.

Полусотня Басарги действительно заметно отличалась от прочих бояр. Если большинство помещиков были в панцирных кольчугах – новики предпочитали бахтерцы. Большинство ехало со щитами и рогатинами – новики несли за спинами бердыши, а из их чересседельных сумок торчали пищальные приклады. У всех заводные лошади были с тюками, в которых лежали кошмы, запасная одежда, припасы – у новиков за десятью из скакунов на длинных тонких оглоблях волоклись, неуклюже подпрыгивая на кочках, смешные тощие пушки на широко расставленных лыжах. Причем отправить эти забавные тюфяки, как заведено, в обоз новики отказались наотрез. Боялись, что ли, что украдут?

Впрочем, по обычаю, каждый боярин вооружался на свое разумение, а потому запретить странным воинам быть такими, как сами они хотят, никто не мог. Разве только поодаль все держались да смеялись в кулак над чудаками. Потому и в дозор вперед новики ныне пошли одни – прочие помещики в один отряд сходиться не пожелали.

– Правду сказывают, что дети твои розмыслы все до единого? – спросил князь.

– Они не только розмыслы, они еще и воины, – ответил Басарга.

– Те, что десять лет тому с тобой к Молодям пришли, и вправду добро себя показали. А сии… – Воевода пожал плечами. – Мыслю, узнаем вскорости.

Частый грохот впереди заставил бояр вздрогнуть. Хворостинин привстал на стременах, но, кроме дыма над прибрежным кустарником, ничего не увидел.

– Оружие готовьте! – приказал он головному полку, пустил скакуна в рысь.

Разворачиваясь по реке, перебрасывая в руки щиты и опуская рогатины, кованая рать помчалась вперед, однако вместо вражеских войск за излучиной увидели два десятка разбросанных тел, несколько воющих от боли раненых, с десяток лошадиных туш и новиков, деловито заряжающих свои короткоствольные пищали.

– Что здесь?! – придержал коня рядом с ними Дмитрий Иванович.

– Дозор свейский, княже, – ответил Тимофей Весьегонский. – Остальные ушли. Мы гнаться не стали, дабы в главные силы малым числом не угодить.

– Славно, – кивнул воевода. – Коли дозор здесь, стало быть, и сама армия недалече.

Он спешился возле одного из раненых, опустился на колено:

– Тебя железом жечь али так все скажешь?