Василий Горъ - Игрушка Двуликого

Будь леди Этерия плоской, как старшая сестра Тарваза Каменной Длани, это было бы нормально, но пышные формы диктовали свои правила, и ей приходилось выводить Лапу слишком далеко вперед или сопровождать Крылья избыточным скручиванием корпуса.

Со средним противником это могло и сработать – Волчьи Клыки леди Этерия получила вполне заслуженно. Но против бойцов уровня Ваги Крыла Бури или столь же рослых и тяжелых мужчин, как я, такой подход был смерти подобен: все ее попытки встретить [131]мою атаку заканчивались либо отбитым предплечьем, либо ударом, пропущенным в койе’ри.

Самолюбивая, как истинная дворянка, леди Этерия не желала признавать поражений и начала думать. Причем довольно своеобразно – вместо того, чтобы добавить к памяти тела то, что я ей показывал, она начала менять школы и использовать в поединке движения, виденные во время айге’тта [132].

Если бы не данное ей Слово, я бы всего этого «не заметил». Или ограничился бы уже известными ей танцами за полдень или полночь [133]. Но обязанностей Мастера с меня никто не снимал, и мне пришлось выбивать из нее дурь. Естественно, не в буквальном смысле этого слова: пользоваться одним из основных побуждающих рычагов воздействия на ученика – болью – я не мог, поэтому вместо того, чтобы бить в незащищенное место, был вынужден показывать удары. Раз за разом останавливая кулак в непосредственной близости от груди леди Этерии.

Изменения в моем поведении баронесса почувствовала далеко не сразу – пробовала очередные задумки. Но когда мой кулак замер у ее груди раз эдак десятый подряд, сообразила, что это не случайность. И, отшатнувшись назад, изумленно уставилась на меня.

Я пожал плечами:

– Достал… Опять… Не надоело?

Видимо, это объяснение показалось ей недостаточно искренним, так как она прищурилась и… стрельнула глазами в сторону моей жены.

У меня слегка испортилось настроение – вместо того, чтобы сделать правильные выводы и начать отводить [134]все удары наружу, она начала искать в моих движениях второе дно!

– Если вам не нравится то, как я вас тренирую, можете вернуть мне мое Слово… – скрестив руки на груди, хмуро буркнул я.

– Нравится, но… – баронесса немножечко помялась, потом вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на меня. – Но я не совсем понимаю некоторые вещи!

Пришлось объяснять:

– Чем дальше вы ставите блок, тем больше сил надо приложить, чтобы отвести руку противника, и тем быстрее должно быть ваше движение. Согласны?

– Да…

– Вы блокируете запястье Медвежьей Лапой. Где будет мой кулак, если вы не успеете или не продавите мою руку?

Леди Этерия покраснела.

– А нож, зажатый в нем?

– Ну…

– А теперь скажите мне, зачем блокировать мою руку Сведением Крыльев, если при этом вы отводите не столько удар, сколько свою грудь?

Если бы вокруг нас все еще были ро’ори, баронесса, наверное, провалилась бы сквозь землю. А так просто опустила взгляд и вздохнула:

– Не знаю…

– Вот и я не знаю. Поэтому пытаюсь заставить вас уводить наружу все удары…

– Рискуя своим здоровьем, между прочим! – ехидно добавила Мэй. – Ибо делает это перед ревнивой женой…

То, что жена у меня не ревнивая, я знал совершенно точно. Поэтому тоже пошутил:

– Ага! Знаете, что мне будет за это дома?

Подняв взгляд и увидев мои смеющиеся глаза, баронесса фыркнула:

– Догадываюсь! Небось, изнываете от предвкушения?

Я смутился:

– Мысли у вас, ваша милость…

– У тебя, Этерия! – попросила она. И дождавшись, пока я кивну, продолжила: – Знаешь, если бы ты сначала объяснил, мне было бы легче…

– Не привык… – признался я. – Мне легче показать…

Потом почесал затылок и добавил:

– Но если хочешь, попробую…

…За следующий час мы добились большего, чем за всю предыдущую десятину: баронесса старательно выполняла все мои рекомендации, и настолько хорошо, что я счел возможным попробовать загнать ее в безмыслие [135]. И, предварительно описав ей способы и цели, которых собирался добиться, начал ускорять темп движений.

Минут через двадцать боя на пределе возможностей у леди Этерии начали уставать руки и ноги. Еще через пять сбилось дыхание, а через десять передо мной осталось только тело, забывшее не только об ударах и передвижении, но и о бое [136]. Несмотря на то что оно – тело – двигалось без участия головы, в его действиях наконец появилась та самая экономность, которой так не хватало баронессе в обычном состоянии.

Мысленно порадовавшись своему успеху, я сократил количество разных атак до четырех и еще немножечко добавил скорости.

Получилось! И еще как – за две сотни ударов в голову и корпус леди Этерия лишь дважды дернула руку на Крыло и единожды – на Лапу!

Зато потом, когда я разорвал дистанцию и по-хейсарски рявкнул «Уарс!», закрыла глаза и обессиленно осела на землю.

– Устала? – встревоженно воскликнула Мэй, подбежала к ней и присела рядом с ней на корточки.

– Твой муж – не ниер’ва, а не знаю, кто… – еле ворочая языком, пробормотала баронесса. – Какая, к Двуликому, божественная искра? Во мне бушует божественный пожар!!!

– И что тебе не нравится? – сообразив, что она имела в виду, притворно возмутилась моя супруга.

– Нравится. Все. Только вот дойти до бани своими ногами я точно не смогу…

– Дойдешь чужими! – рассмеялась Мэй. – Так и быть, я разрешу Крому тебя отнести. Но вот на его помощь во время купания можешь не рассчитывать…

– Да? А я так мечтала… – улыбнулась леди Этерия и посмотрела на меня: – Кро-о-ом? А ведь у меня получилось! Еще немного…

– …каких-то тысяча тысяч повторений… [137]– в унисон ей подхватил я.

– Фу!!! Мэй, как ты с ним живешь?! Он же невыносим!!!

Мэй улыбнулась, склонилась к ее уху, что-то негромко сказала, а потом вопросительно посмотрела на меня.

Чего-чего, а этот взгляд я знал прекрасно. Поэтому провел тыльной стороной ладони по лбу и улыбнулся:

«Чувствую себя отлично. Даже толком не вспотел…»

«И даже слабости не чувствуешь?» – все так же, взглядом, недоверчиво уточнила она.

Я отрицательно помотал головой и улыбнулся:

«Не-а!»

«Я тебя люблю!!!»

Я чувствовал то же самое. Поэтому сдвинул голову в сторону, словно касаясь щекой ее щеки, и выгнул бровь:

«А как себя чувствуешь ты?»

Аккуратное прикосновение к внутренней поверхности бедра, шевеление руками и на мгновение сведенные плечи сказали больше любых слов – что она опять слегка перетянула связки во время растяжки и сейчас мучается от ноющей боли в паху и под коленями; что после отработки «зубила» у нее не поднимаются руки; что она не расстроится, если после возвращения в рейро я сделаю ей нежный и, главное, долгий меросс.

Я вскинул глаза к стремительно темнеющему небу – мол, сочувствую и сделаю все, чтобы тебе полегчало, а когда опустил, то наткнулся на грустный взгляд баронессы Кейвази: