Василий Горъ - Игрушка Двуликого

Кстати, первый удар король почему-то не довел – Волчий Клык погрузился в тело пальца на полтора, не больше. А вот второй получился от души – струя крови, ударившая из перебитой сердечной жилы, взметнулась аж на локоть. И заставила Мэй потрясенно охнуть.

Диртас, как раз восстановивший равновесие, мгновенно развернулся на месте, дернул кистью, отправляя левый наш’ги в полет, понял, что промахнулся, и ударил «колуном». Уже не заботясь о том, что подставляется под Серп, Огненный Смерч или Клюв Ворона.

Без особого труда увернувшись и от этой атаки, король заблокировал предплечьем его вытянутую руку и двумя отточенными движениями перехватил начала связки на локтевом сгибе Диртаса, а затем и его яремную жилу!

Зрители ахнули, подались вперед, аннар Оноирэ даже успел что-то сказать, но заткнулся на полуслове, услышав слова Неддара:

– Его убил не я, а его желания! И пять десятков алчигов, переданных им тем, кто похитил Аютэ…

Глаза еле стоящего на ногах аннара расширились, а и без того бледное лицо стало белее снега.

– Илгиз!!!

– Нет, я – хейсар, кровь от крови Бастарза и тех, кто стоит вокруг нас! А ты – шакал, предавший свой народ…

Второй день второй десятины третьего травника

…Несмотря на ранний час, во дворе сарти увея было многолюдно: кроме обитателей пристанища Бастарза, прощаться с баас’ори’те собрались все его ученики, несколько ори’шеров и три аннара – Лерий Сжатый Кулак, Эразд Клинок Рассвета и Рахш Сосна на Скале.

Причины, побудившие ро’ори явиться к отъезду своего ниер’ва, были понятны, поэтому, на всякий случай запомнив их лица, Неддар перевел взгляд на воинов и удивленно хмыкнул: шестеро Усмаров, трое Ракташей и два Гатрана были одеты по-походному. То есть, вероятнее всего, собирались предлагать Меченому свои клинки [171].

– Два лам’наш’ги из двух, имеющихся у Гатранов… – подъехав вплотную к Неддару, еле слышно прошептал Тарваз Каменная Длань. – Достойно…

Король согласно кивнул, спешился, кинул повод подскочившему айти’ару и, не удержавшись, скосил взгляд на леди Этерию, все еще восседающую в седле.

О Боги, она была прекрасна даже в грусти.

– …Тот, кто назвал слуг Двуликого Бездушными, – слепец: в Кроме Света больше, чем во всех орденцах, вместе взятых!

– В орденцах не Свет, а Тьма, латт’иара… – усмехнулся Латирдан. – Поэтому если сравниваешь, то сравнивай с кем-нибудь подостойнее…

Баронесса его не услышала – подошла к бойнице, невидящим взглядом уставилась в ночную тьму и тяжело вздохнула:

– Почему Путь, несущий Добро, должен заканчиваться так быстро?

Ответа на этот вопрос король не знал, поэтому промолчал.

Несколько долгих-предолгих мгновений Этерия смотрела в темноту, потом зябко поежилась, повернулась к Неддару и еле заметно покраснела.

– Знаешь, а ведь я завидую! Завидую Крому и Мэйнарии д’Атерн: они знают, что их Путь подошел к концу, и не тратят время на всякую ерунду…

– То есть тратят друг на друга каждый миг оставшегося им срока? – уточнил король.

– Да: они не убивают время, не ищут в словах другого скрытый смысл или второе дно, не смотрят на сторону. Их чувства настолько яркие и сильные, что я ощущаю себя пустышкой…

– Они просто выгорают… Как угли на ветру… – буркнул Латирдан и неожиданно для себя процитировал Изумрудную Скрижаль: «Жизнь – это испытание, дарованное Богом-Отцом. Души, наполненные истинным Светом, проходят его быстро и получают самый великий дар из тех, которыми могут одарить Боги, – Посмертие…»

Баронесса поморщилась:

– Изумрудная Скрижаль написана Орденом, причем для того, чтобы позволять братьям во Свете вводить в заблуждение тех, кто не в состоянии думать своей головой. На самом деле Богов много, и каждый из них хоть иногда, да поглядывает на нас…

– Ну да, на того же Крома смотрят Двуликий, Бастарз и Эйдилия… – кивнул Неддар. – На Унгара – Барс, Эйдилия и Хэль…

– Ага. Значит, жизнь – это испытание, дарованное нам не Богом-Отцом, а Богами… – грустно улыбнулась Этерия Кейвази. – А по поводу величайшего дара могу сказать следующее: для того, чтобы радоваться возможности воссоединиться с близкими после смерти, надо, чтобы эти близкие были. Мало того, раз для воссоединения требуется обоюдное желание, значит, надо, чтобы за время своего пребывания на Горготе мы научились кого-то любить, а те, кого любим мы, полюбили нас. Согласен?

– Да… – кивнул король.

– Значит, самый великий дар, которым могут одарить Боги, это любовь и жизнь… А Кром с Мэйнарией доживают последние дни…

– А что ты скажешь о зависимости продолжительности жизни от наличия Света в душе? – заинтересованно спросил Неддар.

Этерия помрачнела:

– Если верить разуму, то никакой зависимости нет: большая часть убийц, насильников и грабителей оказываются на эшафоте сравнительно молодыми, а моя кормилица в свои семьдесят два носится, как листик по ветру. Но стоит дать слово душе – и понимаешь, что лучшие уходят слишком рано…

– Силы твоей деснице и зоркости твоему взору, адвар! – послышалось из-за спины. Неддар стряхнул с себя оцепенение, развернулся на месте и мысленно хмыкнул: Кром, замерший в дверном проеме, выглядел как настоящий хейсар. Причем хейсар, гордящийся своим родом – между атакующими барсами, вышитыми на его баас’ара’д’ори [172], невесть откуда появились бело-синие снежные вихри! [173]

«Ого!!! [174]» – удивленно подумал король, нашел взглядом увея, убедился, что тот совершенно спокоен, и вдруг понял, что не знает, как приветствовать стоящего перед ним воина. Желать мудрости и долголетия? Но такое пожелание должно было напомнить Крому о скором конце Пути. Троекратным криком «у-уэй» – знаком уважения к человеку, готовому отдать свою жизнь Богу? Так чтобы понять смысл этого крика, надо было родиться хейсаром или прожить в Шаргайле не один год. Повторить ничего не значащую фразу «силы деснице и зоркости взгляду» и тем самым продемонстрировать свое равнодушие?

«Он – слуга Двуликого… – мелькнуло в голове. – И живет своим Путем. Значит, надо желать то, к чему он стремится…»

– Быстрого Посмертия тебе, Идущий!

Взгляд Крома потемнел, и король, почувствовав, какую бурю чувств вызвали у Меченого его слова, мысленно взвыл. И не поверил своим ушам, услышав приветствие Этерии Кейвази:

– Благосклонности Богов, счастья и долголетия тебе и твоей жене, Мастер!

Кром склонил голову, показывая, что услышал и оценил пожелание, и повернулся к аннарам.

– Силы вашим десницам и зоркости вашим взорам, аннар’о! Что привело вас в этот сарти в столь ранний час?