Джоан Виндж - 47 ронинов

Наконец Каватакэ, расхрабрившись от еды и уважительного обращения, решился заговорить.

Ронины, изо всех сил сохраняя невозмутимый вид, слушали, как актер распекает и поносит своих похитителей.

– Вы за это ответите! – бушевал Каватакэ.

Воины понимающе переглянулись, скрывая улыбки.

– Мы не какая-то захолустная труппа! – не унимался актер. – Нас сам господин Кира пригласил дать представление в день своей свадьбы. С его личного позволения мы…

– Можете не продолжать, – остановил его Оиси. – Мы видели ваше выступление в замке Ако.

Каватакэ ошарашенно умолк и уставился на Оиси.

– Вы – вассалы князя Асано, – произнес актер, привыкший различать истинные лица сквозь маски и сценический грим. Он недоумевающе нахмурился и наконец сообразил, что стоящие перед ним оборванцы – верные самураи Асано, еще год назад щеголявшие в роскошных одеяниях и сверкающих доспехах.

Каватакэ, хорошо знакомый как с причудами судьбы, так и с лабиринтами власти, смотрел на воинов с пониманием и сочувствием.

– Нам нужна ваша помощь, – сказал Оиси.

Солнце клонилось к закату. День прошел в ожесточенных спорах и напряженном обсуждении планов. К вечеру усталые собеседники пришли к окончательному соглашению, обнаружив, что речь идет об истинных духовных ценностях, одинаково важных и для воинов, и для бродячих актеров.

В наступивших сумерках лицедеи затаив дыхание следили за древним ритуалом самураев, напоминавшим сцену из спектакля театра но . Однако церемония эта зародилась тысячи лет назад, на пять веков раньше традиции но .

Коленопреклоненные ронины замерли перед Оиси, который опустился на колени у низенького столика, где лежали шлем господина Асано, кинжал- танто – орудие самоубийства – и свиток рисовой бумаги, содержащий изложение намерений вассалов отомстить за несправедливую гибель своего повелителя. На свитке стояла подпись Оиси, сделанная кровью самурая.

Кай стоял на коленях в стороне, склонив голову. Он не мог принять участия в церемонии, но не мог и воспринимать себя отдельно от ронинов, хотя по закону не принадлежал к сословию самураев и не имел права приносить клятву на крови. Ронины низко склонили головы из уважения к мужеству погибшего господина и своих соратников.

– Никому не известно, сколько суждено жить каждому из нас, – произнес Оиси. – Никто не знает, когда настанет его время умирать. И все-таки когда закончатся наши краткие жизни, потомки с гордостью будут произносить наши имена.

Гордость, воспитанная поколениями самураев, сверкала в глазах ронинов. Этого наследия воинов не способны были лишить ни законы бакуфу , ни личное распоряжение сёгуна – владыки всех господ. Законы составляли чиновники, но чиновники – не боги. Даже сёгун был простым смертным. Понятие «закон» и «справедливость» не являлись равнозначными.

Коленопреклоненные ронины не были богами, однако мир, о котором объявил сёгунат Токугавы, не был истинным мирным существованием. В глубокой древности, еще до появления сёгунов, предки самураев выработали свод правил поведения, и соблюдение этих правил отличало праведного воина от бойца, утратившего человечность.

Путь воина – бусидо – включал в себя семь требований, которым строго подчинялась жизнь самурая: справедливость, смелость, сочувствие, уважение, честность, верность и достоинство. Этот неписаный свод правил не изменялся веками, но лишь немногие истинные самураи доказали, что способны с честью исполнять его.

– Безнаказанное преступление нарушает порядок в мире. Боги презирают неотмщенное зло. Чтобы отомстить за совершенную несправедливость, мы должны умереть. Я прошу вас сделать выбор, – сказал Оиси, указывая на свиток.

Время застыло, будто коршун, парящий высоко над землей. Ронины с невозмутимой серьезностью внимали словам Оиси. Отмщение восстановит честь и достоинство господина Асано… и вернет Мике принадлежащее ей по праву, если законы бакуфу справедливы.

Однако акт возмездия ронинов шел вразрез с повелением сёгуна. Воины обязаны уважать не только высшую справедливость, но и законы, установленные верховным владыкой, иначе порядок в мире не восстановится. Смерть одного самурая или сотни – ничто в сравнении с великим круговоротом жизни.

Но каждый из воинов должен решить для себя, выбирает он жизнь или смерть.

Хорибэ подошел к столику, опустился на колени перед шлемом господина Асано и, почтительно склонив голову, уколол острием танто палец и поставил кровавую подпись на свитке. Примеру старого самурая последовали Хара и остальные самураи, принося последнюю клятву в верности своему господину.

Оиси вздрогнул, увидев, как Тикара берет танто князя Асано, и протянул руку, пытаясь остановить сына. На лице его читалось страдание.

– Отец не должен пережить сына, – сказал самурай.

– Вы мне не отец, господин, – ответил Тикара. – Вы – мой повелитель. Отец не должен встретить смерть прежде, чем его сын станет мужчиной.

Внезапно Оиси испытал сакабуку – ошеломительное просветление, открывшееся ему в словах сына. В самурае боролись противоречивые чувства – восхищение и неприятие. Наконец он согласно кивнул, выпустил руку Тикары и позволил ему поставить свою подпись на свитке.

Ясуно приблизился к столику. Хорибэ пересчитал ронинов, ждущих своей очереди принести клятву, и произнес:

– Нас сорок шесть.

– Нет, – возразил Ясуно, подписал свиток и взглянул на Кая. – Полукровка?

Кай напрягся от унижения и сжал кулаки, борясь с охватившим его негодованием. Он зло посмотрел на Ясуно, не понимая, что имеет в виду ронин.

– Прости меня за то, что не поблагодарил тебя раньше, – невозмутимо продолжил Ясуно, отвесив глубокий поклон Каю. – Ты одолел демонов и спас мне жизнь. Настоящий самурай всегда признает чужие победы.

Ронины ошеломленно посмотрели на Ясуно. Воцарилось красноречивое молчание.

Кай растерянно замер, подхваченный водоворотом смятения.

Ясуно вытащил из-за пояса короткий меч вакидзаси и протянул его Каю.

– Это клинок Басё, – сказал ронин.

Кай недоуменно посмотрел на него и покачал головой.

– У самурая два меча, – тихо напомнил Ясуно.

В его голосе прозвучало страдание человека, который потерял своего лучшего друга, но осознал, что погибший не покинул его. Ясуно нашел в себе силы признать свою уязвимость.

Дрожащими руками Кай принял протянутый меч, поднял голову и посмотрел на собравшихся. Во взглядах ронинов светились доверие и уважение. Бойцы приняли в свои ряды нового соратника.

Тысячу лет воины обладали правом присвоить титул самурая тому, кто, по их мнению, заслужил это звание, а закон, лишивший их этого права, действовал всего лишь меньше века.