Мила Коротич - Терракотовые сестры

– Лучники! – крикнул мандарин скрипучим тонким голосом и пустился бежать по галерее.

С крыш на Мэй обрушился ливень стрел. Буквально туча. Своей массой они закрыли солнце, и в тени стоять стало прохладно. И вот тогда она поняла, как хорошо, что от нее не зависит мастерство боя. «Бежать!» – приняла она единственно правильное решение.

А каменный меч, ставший невесомым, легким, завращался с невероятной скоростью. Он практически исчез, став скорее молнией, серебристыми лопастями, чем привычным оружием. Мэй же, ведомая им, бежала и делала невероятные прыжки, продвигаясь за убегающим правителем, пока меч перерубал одним взмахом десятки летящих стрел. За спиной женщины оставался коридор, где подобно ковру между стенами лежали сломанные стрелы между не попавшими в резвую цель.

Когда же Мэй влетела в здание, за ее спиной захлопнулись тяжелые двери, и полная темнота охватила воительницу. Она резко отскочила в сторону, чтобы сбить с толку возможных стрелков. И точно, холодная сталь кунаи отрезала локон черных волос. Голос из тьмы, старчески скрипучий, воззвал:

– Зачем ты пришла?

Он шел сразу со всех сторон, и невозможно было определить, куда двигаться.

– Нельзя изменить то, что сделано, глупая женщина, – опять разнеслось под темными сводами. – Власть имеющий стоит выше толпы и вынужден принимать жестокие решения.

«Это ловушка! – поняла Мэй. – Отзовись я – и стану легкой мишенью! Он специально вызывает меня на разговор».

– Стабильность власти – стабильность жизни простых людей. Самое большое проклятие – жизнь в эпоху смены власти.

«Он даже не помнит, что совершил! – с холодным спокойствием отметила Мэй. – Похоже, я не первая, кто приходит сводить счеты». Это осознание – как плевок в душу. Сколько же всего произошло с человеком, если он не помнит даже, что по его приказу тысячи младенцев расстались с жизнью, а еще где-то изощренно мучаются оставшиеся в живых?! Что сделал он еще, прикрываясь золотым халатом власти?

Меч потеплел в руках, и Мэй испугалась, что он сейчас начнет светиться, обнаружив ее местоположение. Но нет, только тепло шло из его рукояти. А затем с силой рукоять пошла вперед-вбок, и воительница подчинилась движению. И вовремя! Плиты в полу опрокинулись вниз, открыв яму с кольями. Голубые шары на стенах ловушки освещали смертоносные шипы, делая их похожими на зубы чудовища. Мэй вжалась в стену, замерев на краю обрыва, и уже не выпускала путеводный клинок. Ей не понадобилось больше аргументов, чтобы решиться послушно следовать туда, куда он направляет.

Синеватый свет ямы выдал врагам Мэй, и десяток копий полетело в ее сторону. Но их полет прервал взмах нефрита. И тут же, повинуясь мечу, воительница стала прорубать стену комнаты. Нет, клинок не резал ее как масло, и то и дело хозяйке приходилось «танцевать» с ним, уклоняясь от новой порции летящих лезвий. Нефритовое оружие точно указывало, куда ударить, и женщине оставалось только прилагать усилия. Привычная к определенной физической работе, она тем не менее не была очень сильной. Но просмоленное дерево поддавалось, и спрятанный в стене выход внезапно открылся.

Два десятка дворцовых воинов преградили Мэй путь. Длиннобородый старик-мандарин сидел на возвышении в конце зала. Он, похоже, хотел видеть, чем закончится дерзкая вылазка.

Мэй же в каком-то мистическом спокойствии осознавала: нужно просто слушаться меча. И вот уже трое из нападавших лежат, зажав кровоточащие раны. В прыжке, устремляясь вперед, Мэй разрубает доспехи еще двоих. А дальше клинок сам вытанцовывает блестящие петли вокруг кисти дамы. Свист рассекаемого воздуха, холодный блеск летающего клинка, и стонут еще пятеро раненых.

– Дама с мечом, возродилась та, что стоит сотни воинов, – расслышала Мэй шепот. И десяток мечей, направленных в ее сторону, уже чуть дрожали, ослабленные сомнением.

И нефритовый клинок, замерший было в руке, вновь взлетел с разящей яростью. Колющий удар, легкий поворот кистью, каменный меч словно прилип к трем вражеским лезвиям. Временами «дама с мечом» едва успевала удержать своего разящего поводыря. Вот и сейчас, когда он завращался в ладони, выкручивая оружие соперников, Мэй сама чуть не вывихнула кисть с непривычки. А затем, когда семеро оставшихся в замешательстве остановились, выжидая, воительница сама, забыв о канонах элегантного боя, эффектно взмахнула оружием над головой, раскрутив меч, как саблю, и ударив лезвием плашмя по голове ближайшего стражника. Шестеро отпрыгнули от неожиданности: сабельный прием в руках дамы с мечом – что еще ожидать? И в долю секунды Мэй оттолкнулась от оглушенного ударом тела, взмыв вверх в огромном прыжке с переворотом, перемахнула через обескураженный заслон и оказалась в трех метрах от своей цели.

Удар и прыжок Мэй решила сделать сама. Но меч, оценивший ее замысел, придал ей силы и мастерства. Тут вперед выступили две прекрасные девушки с веерами. Посланницы оказались совершенно одинаковыми на вид. Раскрыв свои большие белые веера, девушки поигрывали ими, прикрывая лица.

– Воительница, – с поклоном заговорила одна, – ты, верно, восстала из снов, легенд и песен великого прошлого.

– Мастерство твое непревзойденно, и, как верно сказала ты сама тысячу лет назад, постигший добродетели один будет стоить сотни воинов, – продолжила вторая.

Мэй и меч замерли в оборонной позиции. Очень кстати: очень хотелось отдышаться немного.

– Наш господин восхищен твоей смелостью и искусством воина.

– Он не знает, чем вызвал твое появление, но приглашает сменить гнев на милость и стать почетной гостьей.

Белые веера нежно трепетали. Учтивая речь и мелодичные голоса посланниц убаюкивали. Мэй ясно ощутила, что хочет уже отдохнуть, поспать, на время отложить бой, подождать с кровопролитием.

Дамы с веерами продолжали сладкие речи. И словно слабели пальцы, держащие рукоять меча справедливости. Каменная гарда становилась все тяжелее. Устремленный к небу клинок стал клониться к земле, и вытянутые в линию кисть и плечо воительницы, готовые к удару или обороне, все больше провисали, ослабевая.

«Зачем мне все это?» – вопрос-предатель уже зародился в подсознании Мэй, впадавшей в сонную истому. Дамы с веерами подходили все ближе, и поднимаемый ими ветер уже развевал волосы Мэй. «Колдовство!» – осознала она, все еще в полусознательном состоянии. Но новый порыв волшебного ветра успокоил ее. Мэй закрыла глаза от усталости, ощутив, сколько же сил ушло у нее, чтоб добраться до вот этой красной лестницы дворца, и лезвие клинка коснулось земли.

Говорящие подходили все ближе. Движение вееров не прекращалось ни на мгновение. И вот вдруг из белых трепещущих складок ткани выпорхнули две нежно-голубые бабочки. Их ярко-черные спинки и усики резко выделялись на фоне пастельных крыльев. Создавая новые вихри волшебного ветра, бабочки устремились к Мэй, а их создательницы, словно в хороводе, обходили засыпающую воительницу. Мэй подняла голову и следила за полетом живых цветов. Таким красивым, таким безмятежным. Серебристая пыльца с крыльев осыпалась ей на лицо. «Я – мотылек!» – осознала Мэй, и невыносимо тяжелым становился меч в правой руке. Только он и держал у земли. Желание разжать пальцы и освободить руки для полета раздувало, распирало, жгло. «Долой его!» – решилась Мэй.