Георгий Полевой - Доктор Кровь

Девушка не спала, она повернула голову и настороженно посмотрела на меня своими зелеными, бездонными, как два омута, глазами. Я молча протянул ей красную розу. Грустная улыбка скользнула по лицу Киры:

– Я уж думала, что ты войдешь ко мне с пистолетом, как тогда…

– Нет необходимости.

– Роза красивая. Спасибо.

– У меня для тебя еще один подарок.

На моей ладони лежала овальная коробочка-футляр. Кира отложила в сторону цветок и открыла ее. Внутри был массивный перстень в форме кошачьей головы с крохотными изумрудами. Серебряный. Я сам надел его на тонкий пальчик девушки.

– Теперь уже можно, – я обнял ее и поцеловал – крепко-крепко и нежно-нежно…

А она доверчиво уткнулась в мое плечо и тихонько заплакала. Сколько мы так просидели, я не знаю.

Кира уверенно шла на поправку. Нам все же удалось всем вместе побороть страшный синдром, или как там его… Даже и не знаю, как назвать. Организм девушки, человеческий организм , восстанавливался быстро.

Я колол ей витаминные комплексы и специальные препараты, позволяющие быстрее восстановить функции поврежденных «вампирскими прионами» нервных волокон. И в этом мне помогали уникальные русские препараты.

В 2004 году на Международном салоне в Женеве высшую награду – золотую медаль получил препарат «семакс». Со времен пирацетама, который был синтезирован в Бельгии еще в шестидесятые, – это первый действительно прогрессивный ноотропный препарат. Он стимулирует активность коры головного мозга и повышает устойчивость к стрессу.

А через три года Институт молекулярной генетики РАН выпустил еще один препарат, снимающий тревогу, который еще раз получил золотую медаль в Женеве.

Также специалисты-биохимики и фармакологи из Института медико-биологических проблем Российской академии наук синтезировали и представили на мировом рынке медицинских препаратов мощный ноотроп-адаптоген, стимулятор работы мозга – «фенотропил». По словам создателей, фенотропил не только повышает способность к обучению и концентрацию, но и устойчивость к стрессу и негативным внешним факторам. Этот препарат разрабатывался, в первую очередь, для космонавтов, летчиков, военных и спецслужб.

Показательно, что Всемирное антидемпинговое агентство внесло фенотропил в список запрещенных препаратов. Видимо, они очень уж опасались конкуренции. Но – спрос рождает предложение. И уникальный русский ноотроп-адаптоген продается теперь и в обычных аптеках, правда, втридорога. Ну, что ж – такова цена здоровья.

Григорий Панченко помогал мне, как мог, и за то время, пока Кира шла на поправку, мы с ним по-настоящему сдружились. В немалой степени этому способствовала и общность профессиональных интересов. За это время он снова начал отращивать бороду и все больше напоминал себя прежнего.

Он ежедневно тренировался с холодным оружием, я – с огнестрельным, разумеется, без стрельбы. Мы обменивались опытом, показывали друг другу различные приемы. Я даже потихоньку начал учить Киру азам обращения с оружием и кое-каким приемам рукопашного боя.

По вечерам мы все втроем собирались за столом, ужинали, играли в карты, разговаривали на разные темы. Панченко и я вспоминали смешные или просто интересные моменты, которыми изобиловала жизнь экспедиций, ну а наша армия в этом отношении вообще была вне конкуренции.

Ежедневно мы брали анализы у Киры, тщательно отслеживая непростой процесс ее выздоровления. Тесты уверенно свидетельствовали: она стала человеком!

И вот однажды я объявил своей команде:

– Завтра мы уезжаем отсюда.

– Куда? – спросила Кира.

– В другое место, – предваряя следующий вопрос, я продолжил: – Мы здесь достаточно давно, и те, кто идет по нашему следу, могли нас вычислить.

Панченко согласно кивнул.

– Но почему?

– Потому что еще ничто не закончилось. Да, Кира, ты стала человеком, но это не значит, что ты перестала быть объектом охоты. Кстати, кроме, собственно, вампиров или этих фанатичных польских «охотников», нами вполне серьезно может заинтересоваться и ФСБ.

– Если уже не заинтересовалось, – поддержал меня Панченко.

– Вот-вот. Мы тут, понимаешь, бегаем по всему Питеру, палим в разные стороны из крупнокалиберных «дур», саблями машем, проводим сомнительные опыты и хирургические операции. Это все ведь покруче «Норд-Оста» будет…

Девушка обиженно поджала губы.

– Все, решено: выезжаем.

– Не командуй мной!

Ох уж это ее упрямство…

– Пойми, мы все еще в опасности…

– Ну, так и оставьте меня в покое!

– Кира, угомонись! Молчи, женщина, твой день – Восьмое марта.

– Мой день – каждый!

Тем временем, пока мы вот таким вот образом пикировались, я отключал аппаратуру, накидывал чехлы, а потом писал записку следующего содержания:

Из динамиков лился «Вальс Гемоглобин», а на столе было разложено самое разнообразное оружие: целый арсенал.

Я подхватил тяжелый «Дезерт Игл», выщелкнул обойму, проверил патроны калибра .50AE – с серебряными экспансивными пулями, полости которых заполнены серебряной амальгамой. Предмет моей гордости – сам делал.

Такие же, только 45-го калибра, находились в обойме пистолета-пулемета «Гепард». Тоже проверил сороказарядную обойму, вогнал обратно в рукоятку до щелчка, передернул затвор и поставил оружие на предохранитель. Включил питание коллиматорного прицела на ствольной коробке, отцентрировал и настроил «красную точку» прицельной марки. Под стволом пистолета-пулемета был закреплен тактический фонарь и лазерный целеуказатель. Все работало нормально.

Кире я отдал свой «макаров» 45-го калибра: девушке привычнее было обращаться с этим пистолетом, чем с любой другой «крупнокалиберной дурой». Григорий Панченко одарил ее массивным серебряным кинжалом, который девушке очень понравился.