Сергей Садов - Преодоление

– Там – самые уважаемые, – махнул вдаль Воробей. – А эти берут дешевле. Ну и что дальше?

Я огляделась: кроме писцов – никого. Сидят за столами, кто-то что-то читает, другие лениво перебрасываются фразами. На нас ноль внимания, только стража перед оградой подозрительно косится. Вот уж не думала, что тут и охрана окажется, сначала даже испугалась, что нас не пустят, но нет, пропустили. Писцы было оживились, но, разглядев наши с Воробьем наряды, вернулись к своим делам.

Хм… так я ничего не узнаю. Будем ждать. Заметив пустое место между двумя столами, я направилась туда и пристроилась у забора, достав остатки мяса и последний кусок сыра, который нехотя отдала Воробью. Ну да, самой хотелось, но сейчас мне нужна помощь мальчишки с его знанием города, пришлось подкупать.

Обрадованный Воробей тут же прекратил ныть и пристроился рядом. Писарь возмутился было такому соседству, но Воробей мигом подскочил к нему, что-то шепнул, и все возражения снялись.

– Он на Торна работает, – пояснил мальчишка, старательно обкладывая кусок сыра мясом. У меня даже слюнки потекли. Блин, я тоже хочу!

– Ты морем интересуешься? А что тебя привлекает?

Все, на любимую тему Воробей мог говорить часами, мне оставалось только изредка угукать и агакать, ну еще иногда восхищенно тянуть что-то типа «вот это да-а-а». В общем, слушала я его краем уха, главное с «угу» или «ага» в тему попасть, в остальное же время я могла изучать снаряжение писцов и их наряды. Кстати, наряд писца, рядом с которым мы обосновались, вовсе не блистал новизной и чистотой. Не так уж и много они зарабатывают, оказывается.

В этот момент в нашем закутке появился крестьянин, который несмело огляделся, что-то спросил у стражей и зашагал прямо к нам. Я насторожилась, с интересом ожидая продолжения. А крестьянин подошел к писцу и поклонился.

– Письмецо бы написать мне, – прошамкал он. – Дорого ль будет?

– Смотря какой длины письмо, – буркнул писец, без всякого интереса оглядывая клиента.

Воробей ненадолго отвлекся от рассказа про корабли и море и прокомментировал:

– Лурон самый дешевый писец, к нему такие вот крестьяне только и ходят. Остальные больше берут.

Тогда ясно такое равнодушие к клиенту – куда он денется?

– И сколь будет слово?

Лурон назвал цену. Гхм… некоторое время я занималась только тем, что возвращала глаза со лба на их законное место. Это самый дешевый?! Сколько же берет дорогой?

Крестьянин откуда-то достал медяки и старательно пересчитал, положил на стол.

– Вот настолько письмо, пожалуйста, господин.

Лурон лениво пересчитал монеты и смахнул их в ящик стола, достал бумагу, открыл крышку на чернильнице, макнул перо.

– Давай диктуй, да поживее.

Крестьянин, покряхтывая, стал диктовать, как я поняла, письмо в деревню, в котором он сообщал цены на овощи, разведчик, блин, экономический. Я поднялась и прошла мимо стола, за которым кряхтел писарь, старательно выводя буковки. По слогам он, что ли, пишет? Ну, точно, по слогам. Я кинула взгляд на письмо. Одного взгляда хватило, чтобы запомнить написанное, еще минуту проговаривала текст и едва удержалась, чтобы натурально не заржать. Понятно теперь, почему этот писарь самый дешевый. Первые же пять слов – и семь ошибок в них, а дальше… дальше, короче, в том же духе. Ох, не завидую тому, кто будет разбирать эти каракули, а о знаках препинания этот грамотей, похоже, не имеет вообще никакого понятия: ни точек, ни запятых. Про вопросительные и восклицательные знаки вообще молчу.

Вот что значит стереотип. Даже не думала, что моя грамотность может приносить деньги. Дома надо еще поискать неграмотных, у нас же чуть ли не с пяти лет все и читают и пишут, сама в пять читать начала. В Доме Кайтаидов мне тоже не попадалось ни одного неграмотного мага. Но тут понятно, неграмотный маг – это полный нонсенс и мрак. И я даже представить не могла, насколько в мире людей ценится грамотный человек. Мне просто в моем путешествии не пришлось с этим столкнуться. Ну чего там читать в деревне во время работы в полях? В городах я тоже шастала только по рынкам, в поисках припасов в дорогу. Да, видела вывески в виде рисунков, но полагала, что просто для красоты, без надписей. Вот и при поиске способа заработать думала о чем угодно, кроме продажи своей учености. Я же ведь не один язык знаю – три, не считая русского и рунной грамоты, которая нужна в артефакторике! Все амулеты и артефакты создаются с помощью рун, которые для этого подходят намного лучше алфавита, ведь в этом виде магии в минимальное число символов надо включать максимальное количество информации, а такое позволяли делать только руны. Но это я изучала тогда, когда уже магией занималась под руководством Голоса. А вот обычные языки местного мира… Ну а что еще делать у Кайтаидов? Скука же смертная! На скрипке играть мне никто не давал, рисовала я так себе, хотя и развлекалась. Оставалось чтение книг и учеба. И с грамотностью у меня, тьфу-тьфу, все в порядке. Да, я тут вообще крута неимоверно! Гуру! Тем более что я говорю на трех языках этого мира, а читать смогу на пяти. Просто по тем трем Маренс меня гонял и их знание требовал обязательно, а остальные два я по книгам учила. Читать-то научилась, но языковой практики нет.

Я вернулась к Воробью, плюхнулась на землю и с интересом досмотрела спектакль, как Лурон отдал написанный лист крестьянину и как тот благодарит, кланяется, пятится и благодарит.

– А ведь надул, жучара, – хмыкнула я, снова мысленно проговаривая письмо.

– Надул? – удивился Воробей.

– Ага. Он взял семнадцать медяков, то есть за тридцать четыре слова, а в письме всего тридцать слов. На два медяка надул крестьянина.

– Семнадцать? Ты уверен?

Я нахмурилась, вспоминая, кивнула.

– Ага. Три новеньких, четыре сильно потертых, на одном даже герб почти не виден, остальные средней потертости, но один медяк не имперский, на нем был герб Архейского королевства.

– Ты все это запомнил? – вытаращил глаза Воробей.

Я же готова была себе затрещину дать. Выпендрилась, называется.

– Ну… приблизительно. Могу и ошибиться.

– А-а-а, – разочарованно отвернулся мальчишка. Видно, решил, что я прикалываюсь так над ним. – Мы еще долго тут будем?

– Щас, давай пройдемся.

Мы миновали дешевых писцов, ожидавших клиентов под навесами, и остановились напротив крепкого одноэтажного дома. Я сунула нос в дверь, едва не получила по кумполу и поспешно отбежала, успев разглядеть просторное помещение с большим дубовым столом у окна, полками с чернилами и перьями, а также шкаф. Что в нем – непонятно. Писарь как раз стоял у двери, дыша свежим воздухом… тут-то я ему и подвернулась. И ведь достал, сволочь, ишь, как весело гогочет. Я потерла макушку, вспоминая все самые страшные пытки и казни, но озвучивать мысли не рискнула, вон, стражники тоже смеются, но если начну права качать, их настроение может и измениться.