Вадим Панов - Ангел мертвеца

Несколько мгновений орангутан молчал, после чего почесал подбородок и выдал недовольную ужимку. Он явно обдумывал слова хозяина, прикидывая, чем может быть полезен оказавшийся предателем чуд, поэтому Консул продолжил:

– Ты слишком зол на центура Машара. – Продолжил мягко, давая понять помощнику и другу, что понимает его эмоции.

– Давайте называть его командором, заурд? – попросил орангутан. – Машар предал Внутреннюю Агему и больше не является её центуром.

– Хорошо, в этом ты прав.

– Чем он будет нам полезен?

– Тем, что за него сильно переживают.

– Маленькая шаса?

– Маленькая и очень талантливая шаса, которая обладает большим авторитетом среди молодых жителей Тайного Города.

– И которую следовало бы казнить после того, что она натворила в «ночь MG» и на Солянке.

– Которая близко знакома с Джирой и Бри.

А вместе они составляли троицу молодых девушек, неожиданно бросивших вызов всемогущему Консулу. И бросили настолько успешно, что лидер Альянса стал расценивать их в качестве серьёзной угрозы.

– Хотите их расколоть?

– Хочу их разорвать. И маленькая шаса нам поможет.

– Кто из них вам нужен? – вдруг спросил Схинки.

Он просчитал все возможные варианты и понял, что Консул ни за что не испугался бы просто лидеров Сопротивления, пусть даже талантливых ведьм, которыми, если быть откровенным, должна заниматься Внутренняя Агема, а не лидер Альянса. Могущественный первый князь опасался чего-то более серьёзного. Кто-то из троицы его пугал, и орангутан решил выяснить – кто?

– Бри, – коротко ответил Консул.

– Я могу узнать, почему именно она?

Консул отложил карандаш и посмотрел помощнику в глаза.

– Во-первых, Джира – боец, а в ближайшее время столкновений не будет, поэтому её на какое-то время спрячут, чтобы избавить от нашего преследования и позволить сформировать полноценную боевую группу. Джира достаточно ярко заявила о себе и теперь станет накапливать силы, периодически выступая в Сети для поддержания духа среди сторонников. Во-вторых, я уверен, что именно Бри разорила Преображенское кладбище. Уверен, потому что видел запись нападения на неё рыцарей, из-за которого она не сумела помочь подругам.

– Ага, – сказал Схинки. – А можно и мне посмотреть видео?

– Во Внутренней Агеме должна быть запись.

– Понятно.

– Так вот… – Консул выдержал паузу, из чего Схинки сделал вывод, что он относился к происходящему предельно серьёзно и тщательно подбирает слова. – Я не очень хорошо понял, что во время нападения чудов сотворила Бри, но уверен в одном: она должна была умереть. Но не умерла.

– Ага.

– Я не в состоянии это объяснить.

– Ага.

Консул недовольно посмотрел на орангутана, но делать замечание не стал.

– Поэтому приказал Гранни тщательно расследовать разорение старого кладбища под Санкт-Петербургом.

– А я всё думаю: куда она подевалась? – Схинки мастерски изобразил животное удивление. – А потом хлоп – и сообщение… из города на Неве.

– Я был занят и велел Гранни докладывать о происходящем тебе.

– Как я понял, на кладбище случилось то же, что здесь, на Преображенском, только деликатнее: без разрушений и уничтожения памятников. Бри, если это была Бри, даже попыталась замести следы, но у неё не получилось.

– Она выкопала кости?

– Из шести могил.

Консул поджал губы, но комментировать сообщение не стал. Кивнул, велев продолжать, и Схинки продолжил:

– Затем Гранни решила попить кофе с видом на Зимний дворец, и у неё возникли проблемы с беженцами из Тайного Города.

– На неё напали? – поднял брови Консул.

– Публично искупали в неположенном месте.

– Гранни пострадала?

– Только её самолюбие.

– И наше, – негромко произнёс Консул. – Пусть Гранни накажет обидчиков.

– Каким образом?

– На её усмотрение.

Муниципальный жилой дом

Москва, улица Большая Серпуховская

– Как скажу – так и будет! – отрезал Штыпсель, которому изрядно надоело нытьё подчинённых бойцов. – Никакого грабежа и шума, въехали? Всё делаем культурно и через модные артефакты, которых у меня полные карманы. Заходим – уходим, и чтобы ятаган не затупился, въехали?

В целом бойцы, конечно, въехали, однако неожиданная смена привычной парадигмы привела их несложные мозги в такое замешательство, что даже грубый тон вожака не заставил их заткнуться.

– Слышь, уйбуй, а что, так можно? – немного нервно поинтересовался Коззявый. Тщедушный и потому трусливый боец, который сам себя предпочитал называть осторожным.

– А почему неможно? – вопросом на вопрос ответил Штыпсель.

– Ну, потому что раньше нам Великие Дома внятно запрещали грабить артефактами, потому что мы тогда режим секретности могли нарушить, Службу утилизации подставить и нам стучали по шапкам, и даже по головам тоже.

Высшие маги Тайного Города прекрасно представляли, к чему может привести бесконтрольное применение дикарями разного рода артефактов, и зорко следили за тем, чтобы Шапки пользовались ими с достаточной осторожностью. И, разумеется, строго запрещали применение магии в криминальных делах. То есть в повседневной дикарской жизни.

– И где теперь Великие Дома? – буркнул боец Жбан.

– Тута вокруг сидят, – немедленно отозвался Коззявый. – Никуда не делись.

– Тута сидят, но делами своими занимаются. Не до нас им.

– А кому до нас? Внутренней Агеме?

– Им тоже не до нас, они Великими Домами занимаются – следят, чтобы те сидели тихо и никуда не делись.

Боец Жбан получил прозвище за размер и форму головы. Все говорили, что он мутант, но боец отвечал, что просто умный, и лез в драку. И, наверное, был в чём-то прав, потому что иногда выражался чересчур витиевато, производя на сородичей неизгладимое впечатление сомнительными речевыми оборотами и знанием подозрительно сложных слов.

Несколько секунд дикари осознавали высказанные Жбаном идеи, после чего Штыпсель вернул себе слово:

– В общем, въехал, боец? Не боись, теперь – можно. Стало.

– Да почему можно?

– Потому что теперь – не раньше.

Штыпсель надеялся, что внятный, а главное – вдумчивый и аргументированный ответ заставит Коззявого заткнуться, но просчитался.

– А как же по шапке? – напомнил трусливый боец. – Вдруг настучат? Ведь и Великие Дома тута, да ещё Внутренняя Агема тута, и Служба утилизации никуда на фиг не делась. И все только и ждут, чтобы нам настучать.

Вновь услышав осторожные, то есть трусливые слова Коззявого, воспрянувшие было бойцы напряглись и принялись переглядываться.

– Дерзко мы сейчас заходим, уйбуй, – продолжил ныть боец. – Как бы не обломилось, в натуре, давай лучше как раньше: с пальбой и дракой?