Сергей Сироткин - Путь.Часть1. Путь к Миру

В подчинении у богини находились как демоны, так и ангелы, помогающие на этом нелёгком поприще. Среди них действовала чёткая и жёсткая иерархия, благодаря чему жатва смерти работала без сбоев. За каждый мир отвечал конкретный демон во Тьме и ангел в Свете. Они, соответственно, подчинялись старшим собратьям. А те уже своей хозяйке, Маре. Всё было подвластно неумолимой и неизбежной длани смерти, даже боги, обладающие бессмертием, так как и им, прожившим вечность, захочется покоя, который они могут обрести с поцелуем прекрасной богини. И так будет всегда, пока есть Сущее, а соответственно жизнь, чьей вечной спутницей является смерть.

Судя по тому, как Мара суетилась, прибыв в свой замок, напрашивался вывод, что она куда-то торопится. В суете своей она была неподражаема. Всё в её руках горело – работа спорилась. Богиня ловко, не прибегая к помощи слуг, навела порядок в своих покоях. Сняв с себя доспехи, переоделась в лёгкое, почти прозрачное платье бирюзового цвета. Это облачение придавало телу загадочность больше будоражащую фантазию, чем прикрывающую наготу, и явно говорило, что красавица ждёт визита никого иного, как своего возлюбленного, который ждать себя не заставил.

Двери в покои богини распахнулись настежь, и в них вошёл громогласный Перун. Не говоря ни слова, он стремительно подошёл к Маре, крепко её обнял и прильнул к влажным, слегка приоткрытым устам. Жадно, как измученный жаждой в пустыне путник пьёт воду, Громовержец начал страстно целовать губы богини. И с каждым поцелуем из него стремительно уходила жизнь. Огонь божественной сути затухал, ноги начали подкашиваться, отказываясь держать могучее тело бога, покрывающееся с каждым мгновением отвратительными трещинами. Плоть, чью жизнь стремительно выпивала смерть, иссыхала. Ещё немного и светлый бог превратится в прах, рассыпавшись на полу опочивальни, а он всё не останавливался, будто желал смерти. В последнее мгновение, почувствовав грань, переступив которую наступает безвозвратная кончина, Мара вырвалась из ослабевших объятий обезумевшего от страсти бога и оттолкнула его на пол. Громовержец неуклюже упал и запрокинул голову. Хрипя, Перун беспомощно лежал не в состоянии даже поднять веки. Но с каждым вздохом, дающимся с неимоверным трудом, жизнь снова возвращалась в божественное тело, и полная Света сущность восстанавливалась.

– Ты когда-нибудь себя убьёшь! – сердито крикнула Мара.

– Возможно! Но если ты любишь меня, то не дашь умереть, – вставая с усилиями на ноги, ответил Перун. – А если не любишь, так лучше я умру от твоих сладких губ.

– Я боюсь! Каждый раз, когда ты так долго меня целуешь, я начинаю думать, что ты ищешь смерти!

– Не могу насытиться твоими губами. Всякий раз, целуя тебя, умираю, но, отталкивая меня, ты возрождаешь главное – желание жить! Жить ради любви к тебе! – уже с мягкой улыбкой на счастливом лице, произнёс бог.

– Ты сумасшедший льстец! – тихо сказала она в ответ и со слезами на глазах обняла своё запретное, но всё же счастье.

– Я соскучился, – прошептал он ей на ухо и, подхватив на руки, положил богиню на ложе.

Он аккуратно снял со своей возлюбленной платье и, бросив его на пол, на мгновение замер. Каждый раз, глядя на поразительную красоту Мары, Перун наслаждался совершенными изгибами её тела и не мог оторвать взгляд. Будто снова, впервые увидел это неповторимое смуглое создание, слегка прикрытое в смущении иссиня чёрными крыльями.

Перед ним лежала дева Тьмы, лишившая покоя сердце бога с того самого момента, когда они случайно столкнулись во дворце Световида. Мара в сопровождении ангела смерти, Азраила, по своим божественным обязанностям посещала чертоги Света. Они уже покидали дворец и шли на выход по главному коридору. Но судьбе было угодно столкнуть их с Перуном, прибывшим с докладом на совет. Богиня смерти не шла, она плыла в белоснежном наряде ему навстречу, словно лебедь средь волн бушующего океана страстей. Страстей, неожиданно закипевших в сердце могучего бога, для которого кроме битв до этого момента ничего в жизни не существовало. Увидев эту немыслимую красоту, порабощённый, он застыл на месте не в силах оторвать свой взгляд.

Азраил, конечно, заметил шок Громовержца, но вида не подал. А вот Мара слегка улыбнулась остолбеневшему богу, чем подарила надежду и дала повод для взятия своей неприступной персоны, славящейся на всё Сущее равнодушием ко всем поклонникам. Только бороться Перуну за сердце Мары не пришлось, потому, как и в её душу тогда ворвалась долгожданная любовь.

Тайно прокравшись в покои богини в первый раз, он не ожидал, что красавица его ожидает и, не сказав ни слова, она впервые одарила Громовержца своим смертельным поцелуем, мгновенно подкосившим бессмертную сущность бога.

– Ты готов умереть, ради страсти ко мне? – спросила она, пристально всматриваясь в глаза своего поклонника, пытаясь найти в них страх перед смертью.

– Да! Только не ради страсти, а любви к тебе! – решительно заявил он и снова уже сам прильнул к её устам, забываясь в пленительных объятиях смерти.

Мара, поражённая таким безумством бога, отстранилась от его губ и произнесла впервые в жизни:

– Я люблю тебя.

Перун подхватил отдавшуюся ему богиню на руки и положил на ложе.

Как и тогда, Громовержец стоял сейчас у ложа и одновременно с оцепенением боролся с желанием наброситься на эту будоражащую привлекательностью плоть прекрасной дочери Тьмы. Не в силах контролировать себя, с легкой дрожью в могучем теле он стал нежно, но всё же иногда с порывами безудержной страсти, целовать прекрасное тело Мары. В ответ богиня тяжело задышала, тихо постанывая, словно теперь из неё выпивали жизнь. Она обняла его руками за шею и, обвив ногами, прижалась к телу своего безумного от любви бога, которого сама же безрассудным и сделала.

– Наша любовь нас погубит! – прошептала она, проваливаясь в забытье от наслаждения.

– Пусть! – ответил Перун, осыпая её поцелуями.

Накрыв обнаженные тела чёрными крыльями, любовники слились, предаваясь неге. В ней оба находили мгновения, наполняющие их жизни беззаботным счастьем. Счастьем ощутить, что есть кто-то, кому ты небезразличен. Кто, рискуя всем, даже своей бессмертной жизнью, готов отдать себя всего без остатка. И они отдавались друг другу, исчезая в коротком миге соития, пытаясь в нём обрести вечность. В мгновения экстаза дворец богини смерти сотрясался от стонов своей хозяйки, сопровождающихся раскатами грома, словно над покоями Мары повисла грозовая туча.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.