Андрей Васильев - Файролл. Петля судеб. Том 2

– И?

– Так вот. На самом деле у меня имеется один талант, причем не врожденный, а благоприобретенный, – я всегда получаю то, что хочу. Мытьем, катаньем, честно, нечестно, добром, злом, но получаю. Собственно, потому я и оказался тут, в этом зачуханном месте. Я, знаете ли, некоторое время провел во Франции, а по возвращении мог бы спокойно занять кабинет в «Белом ветре» или «Саквояже». Но я – тут. И у меня есть на то веские причины.

– Вам прямо вот так надо пристроить двух сестричек в «Вестник Файролла»? – удивился я, уже не слишком беспокоясь о том, что данная фраза прозвучит откровенно издевательски. – Однако!

– Ну, это, скажем так, вспомогательная задача. – Голицын потер указательным пальцем руки небольшой шрамик у правого глаза. – Впрочем, если они все же окажутся под вашим началом, я буду рад. Там правда славные девицы, уж поверьте. Причем они специалисты в самых разных областях, Харитон Юрьевич, потому все же рекомендую их взять. Поверьте, не пожалеете. Но нужно мне совсем другое, и вы прекрасно поняли, что именно. Вернее, кто.

– Так, может, следовало подобные вопросы решать не тут? – уже без иронии предположил я. – Зачем устраивать все эти шпионско-ролевые игры, мешать производственному процессу? Встретились с Ленкой, поговорили, все решили. Да – да, нет – нет.

– Я уже слышал это самое «нет», – любезно сообщил мне Голицын, причем чем дальше, тем сильнее его лицо кривилось от сдерживаемых эмоций. Что-то очень недоброе в нем проступало при этом, что-то змеиное. – Но вот какая штука, для меня его не существует. Потому настоятельно рекомендую вам, сделайте так, как я прошу, и мы разойдемся с вами так, как вы предложили, а именно миром. Шелестова покидает «Вестник Файролла», притом максимально быстро, а вы дальше живете так, как вам того хочется. Вас никто не будет тревожить.

– А если нет?

– Тогда я поступлю так же, как и всегда, – по-своему. И проигнорирую все те советы, что мне надавали в отношении вас родители и дядя.

– А что они советовали? – заинтересовался я. – Нет, просто как-то не предполагал, что моя скромная особа может интересовать сильных мира сего. Признаться, я, как и вы, так себе журналист, особо громких материалов у меня вообще никогда не было. А тут, оказывается, меня кто-то знает!

– Не вас. Тех, кто стоит за вами. Собственно, только потому мы так мило и беседуем, Харитон Юрьевич. Будь по-другому, я бы столько времени на расшаркивание тратить не стал.

– Резонно. Ну, я пойду?

– Надеюсь на ваше благоразумие, – распрямился Голицын. – И на то, что уже завтра Шелестова будет переведена в «Московский вестник». Мне бы не хотелось пополнять свой список должников вашей фамилией.

– Надейтесь, – разрешил я. – Надежда – она всегда умирает последней.

– Кто умирает последним – вопрос спорный. – Сергей Сергеевич вернулся за свой стол и опустился в кресло. – Доживем – увидим. Кстати, какой у вас перстень любопытный. Работа старых флорентийских мастеров, сразу видно. Я, знаете ли, немного разбираюсь в подобных вещах, моя мама – один из лучших экспертов-искусствоведов страны. Даже неожиданно, что у такого человека, как вы, есть подобная редкость. Не продадите? Я бы дал хорошую цену.

– Не продам. Это подарок, ими не торгуют.

– Все всем торгуют, вопрос только в условиях, на которых совершается сделка. Ну да ладно, думаю, мы по этому поводу еще не раз пообщаемся. Идите, Харитон Юрьевич, более я вас не задерживаю. Работа есть работа, верно?

Надо же, ошибся я в человеке, повелся на стереотипы. А товарищ-то оказался совсем неглупый, крайне целеустремленный и, что печально, с серьезным бзиком. Да прямо скажем, у него реально серьезные проблемы с психикой. Голицын, конечно, не сумасшедший в прямом понимании этого слова, но детские комплексы у него явно трансформировались в другое, более серьезное качество, создав при этом проблемы для окружающих. Для той же Шелестовой, к примеру. Побьется он башкой в закрытую дверь, побьется, а потом дело дойдет до «не доставайся же ты никому» в виде пули или соляной кислоты, выплеснутой в лицо.

И ведь он даже мне на прощание какой-то банальности вроде «Идите и подумайте. Хорошо подумайте» не сказал, что совсем уж настораживает.

Впрочем, на фоне всего того, что со мной творится в последние полгода, это не самая моя большая проблема. Объективно он мне насвинячить сильно не сможет, руки у него для этого коротки, а мелкие пакости меня и до нынешней круговерти не пугали. Вся работа коллектива в любых медийных организациях сплетена из всяческих шалостей разного калибра, безудержного флирта разных степеней тяжести, непрестанной нагрузки печени и мелких пакостей всех всем. Если ты к подобному не готов, тебе не стоит в эту сферу соваться, тебе в ней не выжить.

Да и сказано было, те, кто за мной стоит, для него серьезная помеха. И он пока даже не представляет насколько.

Хотя Ленку, конечно, надо предупредить о том, что она для Голицына то ли мишень, то ли фетиш. Не сомневаюсь, что эта егоза в курсе происходящего, но все же стоит данный факт обозначить. Хотя бы потому, что он для меня чужой, а Шелестова – своя.

– Лен, пошли в кабинет, – велел я сразу же после того, как вошел в помещение нашей редакции.

– О как! – восхитился Стройников. – Шеф желает снять стресс после общения с новым руководством?

– Киф такой, он может, – гукнул из своего угла Петрович. – Помню, лет десять назад, когда мы…

– Может, мне с девочками выйти погулять немного? – перебив его на полуслове и нехорошо сузив глаза, осведомилась у меня Вика. – Ну, чтобы не мешать?

– Да он орать на нее станет, – успокоила мою сожительницу Таша. – Небось, Ленка новому главреду еще тогда, раньше, крепко насвинячила, и теперь за это нашего руководителя нахлобучили в высоком кабинете. Цепная реакция. Сначала на него орут, потом он орет.

– Что-то случилось? – деловито осведомился Жилин. – У нас проблемы?

– Все нормально, сидим работаем! – рявкнул я. – И вообще, распустились вы здорово! Я чихнуть не могу, чтобы тут же не началось обсуждение, отчего такое произошло. Дескать, простуда у меня или же кокс некачественный попался.

– Вот! – хлопнула ладонью по столу Таша. – Я же говорила, это кокс! А вы: «Наверное, это тальк или мука». Вот на кой они нашему шефу?

– Чего? – у меня чуть дар речи не пропал. – Ты о чем?

– Да неважно, – отмахнулась малышка. – Не берите в голову.

– Нет уж, объясни! – потребовал я.

– Да мы просто недавно залезли в ваш ящик стола, – потупился Самошников. – Искали кое-что. Ну а у вас там два пакетика с белым порошком лежат. Открывать не стали, ясное дело, но поспорили о том, что это такое. Мы вот с Генкой думаем, что это тальк или мука, а девчонки…