Василий Головачев - Время убивает

О ком и в связи с чем это было сказано, в дневнике не говорилось ни слова, стояла лишь дата: тринадцатое февраля тысяча девятьсот девяносто восьмого года. Истомин к этому моменту уже окончил институт и работал в ядерном центре.

Никифор хотел было ознакомиться с последними записями дневника, но его намерения прервал звонок в дверь.

– Мы кого-то ждём? – оторвалась от экрана Анна.

– Если это тот, кто мне звонил, – сказал Никифор, заглядывая в глазок, – то всё в порядке.

Открыл дверь.

На пороге стояли двое: пожилой мужчина с благообразным лицом сельского священника, одетый в кожаный полушубок и с меховым беретом на голове, и мужчина помоложе, в чёрной куртке-дутике. Голову его обтягивала вязаная шапочка.

– Здравствуйте…

– Николай… э-э?

– Маркович, – закончил гость, снимая шапку и обнажая обширную лысину. – Николай Маркович Золотцев.

– Друг Глеба Лаврентьевича?

– Да, а это мой сын Костя.

Молодой человек сдёрнул с головы шапочку, кивнул.

– Проходите. – Никифор отступил, пропуская пару. Отметил их реакцию на преодоление «невидимой плёнки»: оба приостановились, прислушиваясь к себе, переглянулись.

В гостиную Никифор их не повёл, оттуда выглянула Анна.

– Здрасьте, – дружно выговорили гости.

– Добрый день.

– Николай Маркович, Костя, – представил их Никифор. – Следователь Ветлова.

Анна кивнула и скрылась за дверью, не сказав больше ни слова.

Николай Маркович посмотрел на дверь в гостиную.

Никифор понял его желание увидеть друга.

– Тело Глеба Лаврентьевича находится в морге. В квартире работают следователи. Идёмте на кухню, раздевайтесь.

Гости сняли верхнюю одежду, обувь, расположились на стульях в небольшой кухоньке хозяина, пропахшей ароматами кофе. Но предлагать им горячих напитков Никифор не стал.

– Как давно вы знаете Истомина?

– Больше тридцати лет, – ответил Николай Маркович, вздохнув. – Учились в институте.

– Вы тоже физик?

– Нет, давно не занимаюсь наукой, с момента распада Союза. Я предприниматель.

– ИП, – уточнил его сын.

– В какой сфере?

– Фармакология, – почему-то сконфузился старший Золотцев. – У нас своя аптека.

– Когда вы в последний раз встречались с Истоминым?

– Да всего пару дней назад. Он жаловался на сердце, просил достать лекарства.

– У дяди Глеба астения, – робко добавил Костя. – Мы его предупреждали, чтобы он изменил распорядок.

– Объясните.

– Ну он последние несколько лет вёл затворнический образ жизни, – сказал Николай Маркович. – Практически сидячий. День на работе, ровно двенадцать часов, ночь дома, прямо как часы. Ни минуту назад, ни минуту вперёд.

– Не понял.

– Ровно к девяти утра он шёл в институт, ровно к девяти вечера возвращался. Питался однообразно, даже фруктов летом не покупал. Любил клюквенный морс, у него в морозилке всегда хранился запас ягод. А ухаживать за ним было некому, детей не появилось. Вообще он сильно сдал по сравнению с тем, каким был ещё в мае. Такое впечатление, что ужасно постарел.

Никифор вспомнил признание соседа – автомеханика Куркова.

– С чем это связано, как вы думаете? Он говорил, над чем работает?

– Разрабатывал новую концепцию энтропии, – криво усмехнулся Золотцев-старший, – отталкиваясь от уравнений Шрёдингера. Это…

– Я знаю, – кивнул Никифор, – изменение волновой функции в гильбертовом пространстве.

Удивлённый взгляд собеседника был ему ответом. Но объяснять свои знания физики следователь не стал.

– Значит, говорите, он сильно сдал. За два дня?

– Ну да… мы были у него в мае, потом девятнадцатого июня, а в прошлое воскресенье… специально приехали помочь… – Золотцев развёл руками. – Чтобы человек так изменился…

– Не только вы это заметили. Что же, спасибо, вы нам здорово помогли. Будем работать дальше.

– Хотелось бы попрощаться…

– Ничем не могу помочь, он в морге. Оставьте телефон, я позвоню по окончании расследования.

Никифор проводил гостей, закрыл дверь, вернулся в кабинет.

– Слышали?

– Хорошие люди, беспокоятся, хотя старшему не повезло в жизни.

– Почему?

– Учился на физика, стал бизнесменом.

– Тогда такие времена настали – надо было выживать.

– Бизнес с его полным отсутствием морали победил гораздо сильнее – в душах людей. А потом человечество не выдержало встроенного дьяволом соблазна – жить в игровой виртуальной реальности компьютера.

Никифор с любопытством посмотрел на увлечённую изучением базы данных женщину.

– Вы говорите как глава думского комитета по социальной политике.

– Не только говорю, – засмеялась Анна, – но и думаю точно так же. К сожалению, всё больше несвобод внедряют наши правители, в основном с благими целями, в нашу жизнь. И кончится всё либо социальным взрывом, когда лопнет терпение народа, либо смертью России как самостоятельного государства. И миллиардеры не помогут.

– Вы не любите миллиардеров?

– Богатство в девяноста девяти случаях из ста – маркер психического заболевания, и даже Россия стала больной на голову. Что у нас в стране, что за рубежом миллиардеры – люди, нажившие богатство неправедным путём, лишённые совести.

Никифор покачал головой:

– Я знаю пару миллиардеров, которые тратят свои деньги на благотворительность большими суммами.

– Слава богу, есть ещё совестливые.

– Не ожидал от вас…

– Чего?

– Таких откровенных суждений о бедах России.

– Мне за державу обидно, как и любому нормальному человеку, только и всего. Надеюсь, и вам тоже, если только вы не либерал.

– Не либерал, – улыбнулся Никифор. – Что-нибудь выяснили?

– К сожалению, всё это надо изучать не один день, очень много специфики: метаматематика, метафизика, интегральные дебри, расчёты. Я бы скачала базу, если здесь найдутся свободные диски.

– Поищем.

– Могу предложить второй вариант – снять материнскую плату и уже в лаборатории переписать с неё всю информацию.

– Не получится, тогда отключится вся аппаратура квартиры, а мне почему-то кажется, что этого делать не надо.

Анна отвела взгляд от экрана.

– Слово «кажется» в устах следователя звучит неубедительно.

– Согласен, однако я доверяю своей интуиции. Если Истомин держал генератор включённым постоянно, то неспроста. Лучше здесь ничего не трогать.

– Сколько вы собираетесь здесь быть?

– Недолго, скачаем базу, и я вас отпущу.

– А вы что-нибудь нашли?

Никифор показал тетрадь.

– Дневник Истомина, он его вёл аж с конца прошлого века. Записей не так уж и много, потому что товарищ писал не чаще раза в неделю, но для нас и это важно. Поеду изучать в офисе. Но сначала заеду в морг, ещё раз поговорю с медэкспертом. Очень напрягает оценка свидетелей состояния Истомина. Чтобы человек так резко постарел – на двадцать с лишним лет всего за два дня – это феномен!