Себастьян Полхаммер - Северная рапсодия

Лейф махнул рукой, тем самым разрешая брату управиться с их последним деликатесом в одиночку. Он тяжело вздохнул – денег и вправду совсем не оставалось. Он не знал, сколько может стоить переправа через Хьерим, и где вообще она находится, но точно знал, что в Ганкедоке её быть не может – на острове, вниз по реке, как раз там, где раньше стояла древняя столица Волд, а сейчас проходит граница между землями гаркаров и ульфингов. И кто бы сейчас ни занимал этот остров, едва ли они пропустят паром. Искать переправу стоило ниже по течению, а, в худшем случае, придётся идти вверх по Денве – притоку Хьерима, вплоть до самого Виндскара. А, если и на Денве не будет переправы, останется лишь пробираться к её истоку, а оттуда – прямиком в Мёрзлые топи, но Лейф сомневался, что они переживут путешествие через это гиблое болото, которое, несмотря на свою сакральность, не теряло в смертоносности. Возвращаясь к вопросу о деньгах – если они сейчас закупят провизии на такое путешествие, то на переправу им точно не хватит, а найдётся ли для них временная работа в Ганкедоке или в любых других окрестных деревнях – большой вопрос. Но отправляться без еды вверх по Денве – самоубийство, после войны с конунгом Халлстейном вокруг Виндскара не осталось неразграбленных поселений, где можно было бы запастись провизией, в этом Лейф был уверен. А ещё, идея Эгиля о перчатках показалась ему действительно заманчивой – в их деле лучше остаться без ноги, чем без пальца. Мало ли, вдруг по пути им придётся грести, или ещё какой активной деятельностью заниматься на морозе – руки надо беречь.

Под гнётом этих невесёлых размышлений, Лейф принял решение заглянуть в Ганкедок, разузнать о текущем положении дел в окрестностях, а уже потом, опираясь на полученные сведения, продолжать путешествие до Шорхольма, о чём и сообщил Эгилю. Покончив с ужином и оставив про запас лишь горсть сухарей, путники закинули походные мешки обратно за спины и продолжили свой путь по пустырю, отдавшись беспощадным задуваниям Фаренгара.

Ганкедок – единственная деревня в округе – вскоре дала о себе знать несколькими столбами дыма из печных труб. Она оказалась немного больше, чем ожидали путники – деревня была обнесена частоколом, а с холма, с которого спускалась извилистая дорога к поселению, можно было наблюдать суету на местной пристани, по оживлённости не уступающей городу. Лейф сразу отметил, что многие дома деревни стоят прямо в озере, на сваях, окружённые подмостками и причалами, с привязанными к ним лодками. Лейфу, как плотнику, претило такое расточительство древесины – разве мало было места на берегу? Несмотря на наличие частокола, часовых он не заметил – видимо, стена из брёвен им нужна была лишь для того, чтобы скотина не разбегалась. Уже отсюда, с высоты холма, Лейф мог разглядеть два наиболее крупных сооружения деревни – первое, несомненно, являлось залом старейшины, а второе, как он надеялся, должно было приходиться постоялым двором. Туда они и направились, оглядывая окрестности, но не особо ими интересуясь.

На воротах их никто не остановил, однако жители, заметив на своих улицах двух незнакомцев, начали подозрительно глядеть им вслед – Лейф затылком это чувствовал, и не мог винить местных. В таких небольших деревнях все друг друга знают, и каждый незнакомый путник – в диковинку. Надо было поскорее добраться до трактира, там они окажутся вне досягаемости любопытных и недоброжелательных глаз, и смогут разузнать о местных порядках.

Чутьё не подвело Лейфа – второе крупнейшее сооружение деревни действительно оказалось трактиром, стояло оно практически у самой воды. Вечернее оживление бросалось в глаза – люди стекались сюда и с деревни, и со стороны причалов. Во двор заведения вела бревенчатая арка, на поперечине которой на двух ржавых цепях висела почерневшая от влаги дощатая вывеска с весьма тривиальным названием – «Приозёрный». Все столы, стоящие во дворе на улице, уже были заняты компаниями разной степени нетрезвости, и Лейфа удивило, как легко они переносят холод – многие молодые люди сидели в одних льняных рубахах, и это на морозе, от которого у них с Эгилем стучали зубы, учитывая, что на плечах были куртки. От их вида Лейф поёжился ещё больше, и поспешил внутрь, стараясь не привлекать внимания посетителей.

Один из столбов дыма, витавших над Ганкедоком, принадлежал трактирной хлебопечке – внутри было тепло, но не настолько, чтобы быстро согреться, зайдя с улицы. Здесь было много народу, и стоял жуткий гвалт – многие посетители были очень шумными, в трактирах Торна Лейф такого не помнил, хотя его нельзя было назвать завсегдатаем подобных заведений. Отец учил его тому, что разгул и выпивка, всегда идущие рука об руку – первый и самый верный шаг честного трудяги к разорению. Эх, отец, жаль, что никто их не научил, что даже честный кропотливый труд не спасает от слепого господского гнева.

Отбросив тяжёлые думы, Лейф стал осматриваться в поисках стойки трактирщика, и вскоре обнаружил её у дальней стены, вместе со стоящим за ней худым светловолосым человеком, занимающимся уборкой посуды, тогда как кружки с пивом, казалось, разносили одни только женщины, а еду к стойке из глубин трактира выносил мальчишка.

– Милость старейшины в твой дом, хозяин, могу я прервать вас парой вопросов? – начал разговор Лейф, подойдя к стойке вместе с Эгилем.

– Добро пожаловать, путники. Сперва, не согласитесь ли ответить на мои? – отозвался трактирщик, отрывая тяжёлый взгляд от опустошённых кружек и переводя его на двух посетителей. В тоне его было мало дружелюбия, и Лейф уже обдумывал, что же он сказал не так. Может, подобное приветствие было не принято в этих краях?

– Спрашивайте, если вам угодно, – осторожно ответил Лейф, озадаченно переглянувшись с Эгилем. Судя по широко вздёрнутым кустистым бровям, брат тоже пребывал в недоумении. Трактирщики редко задавали вопросы, как правило, они на них отвечали, и не бесплатно.

– Вы из людей Тортоннинга? Мы не ведём дел ни с одной из сторон. Можете купить выпивки у женщин, об остальном разговаривайте в доках.

Лейф опешил, не найдясь, что ответить. Очевидно, их хотели отсюда спровадить, и поскорее.

– Нет, хозяин, мы не служим ярлу Дофину, если вы об этом.

– Вы же пришли со стороны пустыря?

– Так и есть, спустились с холма к озеру и зашли через главные ворота, других тут вроде и нет, – Лейфа озадачила осведомлённость трактирщика. Кто-то уже успел ему доложить об их прибытии.

– Со стороны пустыря приходят только два вида людей – те, кто служит Тортоннингу, и те, кто служит Тарлингу, остальные к нам приплывают. Выговор у вас как у гаркаров, отсюда следует единственный вывод, что вы – люди Тортоннинга, – огласил безжалостный вердикт трактирщик, судя по всему, нерушимо уверенный в своей правоте, словно ярлов законник. Очевидно, хозяину не впервой разговаривать с представителями и той, и другой стороны. И выставлять отсюда и тех, и других.